Цвет моего забвения - [12]

— Я знаю только одно, — начинаю я осторожно. — Мы в опасности. Ничего хорошего нас не ждёт.

— Но отсюда же должен быть выход! Я уверена, мы могли бы что-то придумать.

— Должен, — соглашаюсь я. — Но всё, что мы видели — сетка, которой огорожен этот участок. Под напряжением.

— Мы?

— Я и девочки, — поясняю я. — Наверху нас ждут ещё двое. И здесь, судя по всему, есть ещё люди. Остаётся только догадываться, опасны ли они.

— Здесь кто-то может быть опасен? — Лорна шумно выдыхает и непонимающе разводит руками. — Не хотела бы я драться!

Кусты сирени машут нам цветастыми кистями. Горьковатый запах мая потихоньку вытесняет болотистый смрад. Вдалеке показалась стена дома, и я даже вижу то злополучное окно первого этажа. Рама приоткрыта: из тёмного прогала выбивается уголок пелёнки. Значит, не показалось: мне ответили. Сердце съёживается в комочек, но уже через несколько мгновений расширяется до предела, вбирая новый поток крови.

— Знаешь, чего я боюсь? — решаюсь, наконец, озвучить самые страшные предположения. — Что на нас охотятся.

— С чего бы? Как на дичь, что ли?

— Вроде того. Подумай сама! Сначала нас лишили памяти и личности, посадили на закрытую территорию. А потом они пустились по нашим следам. У них, наверное, своя игра на количество пойманных душ. Думаю, скоро зазвучат выстрелы.

— Мне не кажется это правдой, — говорит Лорна без тени сомнения.

— Почему? — ну вот, единственная стройная гипотеза раскритикована в хлам. Но мне легче от этого, как ни странно. Не хочу умирать от ружья элитного мракобеса на глазах у его зажравшихся дружков.

— Если бы они хотели охотиться на нас, — поясняет Лорна, — нас не стали бы лишать памяти. Охотник получает удовольствие от того, что жертва предчувствует смерть заранее. От её гнетущих эмоций. И от саморазрушения. Выстрел — лишь итог. Как оргазм, полученный от этого морального онанизма.

— Стреляют лишь для того, чтобы стрелять, — возражаю я. Мне отвратительна до тошноты одна лишь мысль о том, что можно осознанно издеваться над живым существом. — Откуда такие кровожадные мысли?

— А разве нет? — Лорна сжимает губы. — Ради результата пострелять можно и в тире. И в яблоки. Охотник — это тот, кому нужен процесс.

— Садист? — ужас ложится на плечи ледяным покрывалом.

— Или просто обиженный, — добавляет Лорна. — Тот, кто уничтожен сам. У каждого есть причина поступать именно так, а не иначе.

— Какая может быть причина для того, чтобы заставлять кого-то мучиться?! — внутри закипает злость. — Да ещё и удовольствие от этого получать! Такие поступки нельзя оправдывать!

— Оправдать можно всё, — отрезает Лорна холодно. — Представь, что из тебя вытянули душу наживую. Или обидели того, кто дорог тебе.

— Я не помню, кто мне дорог, Лорна. Но считаю, что любую боль надо принимать достойно, а не уподобляясь тем, кто её причинил.

Мы продираем заросли и выходим к нужному подъезду. Я благодарю судьбу, что за пять минут не подбросила нам нежданных гостей. Если в тот момент, когда я выбегала из нашего убежища на пятом этаже, я мечтала встретить хоть одну живую душу, то сейчас я желаю прямо противоположного. Одиночества. Чтобы пережевать свои страхи и проглотить, запив слезами. И, возможно, понять, что всё не так плохо.

Перед тем, как зайти в подъезд, Лорна оглядывается. Уверенность в её взгляде на мгновение пропадает, перетекая в настороженность, и я перестаю обманывать себя. Всё действительно плохо. Очень плохо. Мы участвуем в жутком действе, о котором не имеем представления. И нет гарантии, что Лорна не всадит мне нож в спину за следующим поворотом.

— Ты напугана! — выводит она меня из оцепенения.

— А ты — нет? — на автомате отвечают мои губы. — Уже решила, что делать будешь?

— Больше всего хочу найти комфортное местечко и отоспаться. Что-то вспомнить. А потом уже думать, как поступать дальше. Ненавижу принимать решения.

— Не думаю, что получится, — окидываю взглядом лестницу и облупившуюся краску на стенах. — Здесь сплошной мусор и вонь. Сложно назвать это комфортом.

Мы добираемся до пятого этажа без происшествий. На лестнице к нам выбегает Лили. У неё озабоченный вид.

— Семь, — машинально произносит Лорна, глядя на майку девочки. — Сколько же нас тут?

Лили останавливается на лестнице и робко поднимает лицо. Удивлённый голубоглазый взгляд ходит между нами, как маятник. Словно я распочковалась, как дрожжевая клетка.

— Это Лорна, — говорю я, пытаясь прервать молчание. — Я нашла её в зарослях под окном.

Лорна улыбается ей: так же, как улыбалась мне на поляне. И от неё снова веет уверенностью и силой. Однако, это не та мощь, в ауре которой приятно находиться. Это — ореол хищника. Охотника. Та сила, что способна ранить, но никогда не протянет руку.

— Лорна? — произносит Лили, приподняв бровь. — Как в «ПТУ для зомби»?

Я понятия не имею, что такое «ПТУ для зомби», но мне становится смешно. Одинокий хохоток в тишине, пахнущей пылью и пеплом, звучит колко и устрашающе.

— Я Лили, — представляется девочка. — А это — Десять. Она не помнит своего имени.

— Тут я должна сказать, что мне приятно познакомиться, — отрезает Лорна, не спуская с лица улыбки. — Но боюсь, что в нашем положении это прозвучит, как сарказм.