Цвет диких роз - [30]

Внутренний голос нашептывал, что она должна быть осторожна. Но его горячие требовательные губы приводили доводы, по которым ей не следовало выскакивать из грузовика. Джон крепче прижал ее к себе.

Неистовство поцелуя одновременно тревожило и восхищало Мэриголд. По телу у нее пробежала горячая волна. Его губы призывали ее ответить так, как она хочет. Ее пальцы нащупали разорванную на груди рубашку.

Она прижала ладони к его груди, покрытой жесткими волосами, потом скользнула под рубашку, лаская твердые мускулы. Кожа горела под ее пальцами, бугорки сосков затвердели, и Джон застонал, когда она провела по ним кончиками пальцев. Мэриголд отстранилась, чтобы перевести дух.

Но он снова завладел ее губами. Она уступила пламени, которое нарастало у нее внутри, угрожая поглотить ее, крепче обняла Джона за плечи, стала поглаживать крепкие бицепсы.

Не прерывая поцелуя, он посадил ее на колени лицом к себе, и Мэриголд прижалась к нему. Она чувствовала под собой тепло его бедер, подвинулась ближе и услышала, как он резко втянул воздух.

— Что такое? Я сделала тебе больно?

— Да нет же. — Его губы сложились в кривую усмешку, на щеках появились ямочки.

Внезапно Мэриголд поняла и в смущении прикусила губу.

— Ничего такого, что ты не исправила бы поцелуем, — хрипло сказал он.

Сначала поцелуй был нежным, и Мэриголд, тая, принялась расстегивать оставшиеся пуговицы. Пока ее пальцы трудились, она чувствовала, как стремительно вздымается под ними его грудь.

Когда она приоткрыла в поцелуе рот, их языки соприкоснулись, и началось медленное, завораживающее состязание, легкий танец, где каждый отдает и получает.

Потом язык Джона стал более настойчивым и требовательным. Он так крепко прижал ее к себе, что ее руки оказались зажатыми между их телами.

Он подхватил ее под ягодицы, прижимая к себе. Сквозь его джинсы Мэриголд ощущала твердую горячую выпуклость, упиравшуюся в самое интимное место. Она так хотела его, что не знала, выдержит ли это напряжение. Когда Джон отстранился, чтобы глотнуть воздуха, дыхание у него было таким же прерывистым, как и у нее.

Прижавшись лицом к ее шее, он стал ласкать ее языком, затем проложил дорожку быстрых поцелуев к ее уху, зарылся лицом в ее волосы, и она чувствовала на шее его неровное дыхание. Мэриголд была готова взорваться от страсти.

— Я представлял тебя совсем другой, — вдруг тихо произнес он. — Ждал совсем другого. Я… я хочу, чтобы ты знала, как ты совершенна. Я хочу чтобы ты поняла… — Он проглотил комок в горле.

Мэриголд замерла, чувствуя перемену в его настроении. Она знала, что Джон слишком много выпил, понимала, что он чувствует себя уязвимым. За последние несколько минут пала не одна стена, Джон собирается сказать нечто важное, то, чего она, возможно, не хотела бы услышать. Если она узнает его секреты, причину его тоски, услышит его признания, между ними неизбежно возникнет связь, а ей меньше всего хотелось такого сближения. Она должна вернуться к своей жизни. Мэриголд попыталась слезть с его колен, но руки Джона крепко держали ее на месте.

— Пока ты не приехала… — Он замолчал, чтобы собраться с мыслями, явно не ведая о ее нежелании слушать. Лицо сделалось отстраненным, взгляд — пустым.

Ей придется услышать, хочет она того или нет.

— Я думал, моя жизнь сложится, как у родителей. Мальчик встретил девочку, мальчик и девочка полюбили друг друга, мальчик и девочка поженились. Мальчик и девочка жили счастливо до конца своих дней.

Сердце у Мэриголд сжалось при виде циничного выражения его лица.

Он моргнул, словно увидел ее в первый раз. Глаза были у него темными и выразительными, а взгляд настолько глубоким и пронизывающим, что Мэриголд замерла. Она видела его боль и уязвимость, горечь и безнадежность. Ей стало плохо от неприкрытой злости, отразившейся на его лице. Физическое желание утихало, хотя Джон сильнее прижал ее к себе.

Губы у него дрожали, будто он собирался заговорить. Но он только посмотрел в окно кабины.

Освободившись от его настойчивого взгляда, Мэриголд ждала продолжения, не в состоянии вырваться.

— Когда я учился в средней школе, то на родео в городе я познакомился с девушкой. Мы влюбились и поженились. — Он вздохнул. — Я был глуп, поэтому решил, что одной любви достаточно, что городской девушке может понравиться жизнь в деревне. Мы просто очень сильно любили друг друга, — Он скривился. — Думали, все будет тип-топ. Не получилось.

— Фрэнсис?

— Да.

Мэриголд понимала, что его откровенность вызвана алкоголем. Джон не из тех, кто распространяется о своих чувствах, забыв об осторожности. Еще когда он сказал, что не знает, встряхнуть ее или поцеловать, она поняла, что он слишком много выпил.

— Ты другая.

Вскинув голову, Мэриголд посмотрела на него. О чем он думает? Неужели убедил себя, что она подходит ему, только исходя из желания, которое он к ней испытывал? Она испугалась. Мысль о том, что Джон может обмануться, приняв ее не за ту и позволив себе поэтому любить ее, причинила ей боль. Мэриголд отодвинулась, но его руки лишь крепче сжали ее талию. Он тянул ее к себе, и она начала сопротивляться.

— Что случилось?

— Отпусти меня. Я больше не хочу ничего слышать. «И не хочу влюбляться в тебя», — мысленно добавила она. Любовь к этому сильному, одинокому, загадочному мужчине была той проблемой, без которой она вполне могла прожить. То, что он пришел сегодня ей на выручку, слишком уж сильно подействовало на женщину, которая непременно желала показать свою независимость. А именно так Мэриголд и хотела прожить свою жизнь — оставаясь собой.