Цвет абрикоса - [53]

— Не беспокойтесь, ведь бояться бед — не стезя великого мужа, — постаралась ободрить студента Юйнян. — Полагаю, что нам остается одно — бежать из этих мест.

— Бросим все, лишь бы уйти от бандитов. Мы не сможем забрать с собой имущество. Лишь добродетель и честь можем унести с собой.

— Но где отыщем землю, где не горит пламя мятежа и нет бедствий войны? Одно нам остается — взмыть в небеса, — заключила Юйнян.

Не успела она договорить, как во дворе появились паланкины. Девушки из «Сада наслаждений» — Мю десятая, Фэн Хаохао и Фан Паньпань прибыли в усадьбу. Сестры вышли встретить их.

— Нежданные гостьи посетили мое жилище! Но не ведаю, какого наставления ждут они от меня? — спросил их студент.

— Прибежали, опасаясь за жизнь свою, — ответила за всех Мю десятая. — Не хотим попасть в расставленные сети. Но не знаем, согласятся ли господин и сестры явить нам милосердие и взять под покровительство. Вовек не забудем вашего благодеяния.

Студент был поражен и удивленно спросил:

— Объясните по порядку, чего опасаетесь. Тогда и придумаем что-нибудь.

Растолковала все Хаохао:

— Этот Цю Чунь, как оказалось, предал забвению добродетель, так же, как и те, кто обретается подле его ворот. Помните тот день, когда вы оказались с нами в лодке в праздник Дуаньу? Тогда среди гостей были еще двое — Сюэ и Хань, люди с сильной рукой, под началом коих три армии. Короче, это храбрецы, способные обрушить и гору. Все они приятели Ван Шичуня. Ныне сзывают солдат, прикупают лошадей, на что жертвуют немалые деньги, и отправляют солдат и оружие к крепости Цзиньдоугуань, что у горы Нефритовый источник. Они заключили меж собой тайный союз и теперь ищут поддержки как в городе, так и вне его. В городе уже началась резня, ибо не все хотят ходить под их началом. Сейчас самый разгар беспорядков. Позавчера Цю Чунь был у нас в заведении. Перед тем как ехать, он, основательно напившись, обронил слово о том, что взбунтует солдат, а нас, вольных девиц, сделают певичками при управе.[43] Мы, хотя и считаемся грязью и пылью, гонимой ветром, предпочтем остаться без хозяев, нежели идти в управу. Один лишь вы человек чести и порядочности и не пойдете против устоев государства. Хотели бы прислуживать вам за пологом. Готовы быть слугами — разносить вино и мести полы, но ни за что не пойдем в управу певичками. О том, что грядет мятеж, еще никто не ведает, ибо только я одна слышала, что они замыслили. Потому и поспешила к вам, ища защиты.

— Сколько лиха выпало на вашу долю, — пожалела их Чжэньнян. — Но скажу одно — из мрака вы выбрались на свет и хорошо сделали, что пришли к господину. Я не буду чинить вам препоны и гнать вас за тысячу ли. Но если хотите служить господину и быть в нашем доме наложницами, то прежде должны бросить замашки квартала Пинкан. Сможете быть благонравны, как девушки из добрых семей, оставайтесь у нас.

— Благодарим за золотые слова. Готовы покончить с дурным и пойти по стезе благочиния. В ином разе одно нам остается — броситься под колеса экипажа и проститься с вечным небом. Верно сказано: «Когда небо — не крыша, земля не носит». И тогда кости наши обретут покой лишь на чужбине. Мы, три певички, всей душой готовы служить господину с полотенцем и нет у нас никаких иных помыслов.

Студент был в несказанном восторге. У него нашлась бы не одна сотня доводов в пользу девушек, но он даже рта не раскрыл. Про себя подумал: «Ну и семейка у меня складывается. Вот уж поистине заячье племя!» Он еще раз уверился, как благонравна его супруга и сколь преисполнена всяческих добродетелей.

Студент был рад донельзя, решив, что Чжэньнян воистину способна понять его и прочитать тайные мысли. И вот, когда все собрались, он подумал: «Десять тысяч против одного, что этот Ван Шичунь и другие, затеявшие мятеж, придут сюда за мной и, конечно, найдут здесь своих красоток, что вовсе ни к чему…» Но тут его мысли прервала Чжэньнян:

— Не лучше ли нам покинуть поместье и вернуться в Янчжоу?

Сообща обсудив предложение, в конце концов пришли к решению, что надо ехать. Тотчас послали Фынлу за четырьмя паланкинами и четырьмя телегами, но, прикинув, решили нанять семь паланкинов. Женщины пошли укладывать вещи, ибо положили завтрашним же днем выехать.

Но в самый полдень во дворе появились два паланкина — то прибыли девушки из харчевни благодарить студента за оказанную благостыню.

Чжэньнян и остальные жены вышли встретить гостей. Юйин, увидев в беспорядке разбросанные вещи, испугалась. Цяонян догадалась, что, по-видимому, студент собирается уехать. Подумала: «Если бы сегодня не приехали сюда, завтра бы уже не увиделись».

— Еще не прошло и ста дней, как ушел из жизни хозяин, а его супруга стала подсчитывать деньги, и, похоже, харчевня скоро будет продана. Потому негде нам прилепиться. — Сказав так, Юйин протянула руки в направлении Чжэньнян и горько разрыдалась: — Дорогая сестрица, вспоминайте вашу рабыню. Пришли просить вас о помощи, ибо не ведаем, чем прокормить себя. Оставь нас при себе хотя бы слугами! Это будет для нас высшим благодеянием. Милосердная благостыня ваша навеки будет запечатлена в наших сердцах. Живота не пощадим, чтобы отплатить добром за доброту.