Critical Strike - [7]

– Полезли на крышу, – позвал Александр. – Фейерверк смотреть будем!

И мы вышли из квартиры, взломали дверь чердака и вылезли на крышу. Небо окрасили разноцветные огни, огоньки, вспышки, световые всплески. Я ужасно устал уже от всего этого точечного блесточного освещения, но знал: это – последнее, это догорающий феникс, после фейерверка все вернется на круги своя, и Санктус Клаус пропадет, и мерцающие елки, и снова перед глазами будет равномерный плавный правильный мир.

Под утро у всех было кошмарное похмелье, и духи тотема напрямую, уже безо всяких фальшивых улыбок, отговорок и оговорок сказали: наступил кризис.

И кризис в самом деле наступил.

Море

Должна же была быть какая-то стартовая точка отсчета, какой-то поворотный момент, когда появился бес. Раньше ведь неплохо было: в досоветские времена в начале века, в двадцатые и тридцатые, – развитая аграрная республика была, экспорт был, и жили ведь. Да и при Советах: сколько денег в страну вложили, все вроде бы отстроили, промышленность, санатории, транспорт, заповедники. А потом развалилось как-то.

Думается мне, народ чего-то недопонял. Не может же быть так, чтобы все сидели в офисах и задумчиво пасьянс на компьютере раскладывали. Баланс энергий нарушается. По заповедям капитализма кто-то должен потом и кровью, а кто-то электрическими импульсами в коре головного мозга, причем вторых – меньшинство. А мы как-то ничего руками не делали, а больше все продавали: сначала лес на сырье весь свой распродали, знаменитый курляндский лес, – даже не как мебель, а просто доски и бревна. Потом предприятия все оставшиеся распродали, землю продали иноземным духам. Они приезжали с умными лицами, скупали все, а у нас же рудимент советской веры: все западное – хорошо. Непонятно только, зачем скупали: все позакрывалось. Затем и продавать нечего стало, себя продавали.

А когда продали и себя, начали жить в кредит. В долг.

Такое чувство, будто нечто поразило центральную нервную систему экономики.

Будто мозг решил жить отдельно от всего остального организма.

Эти мысли не давали мне покоя, и я почти каждый день отправлялся в астральные путешествия, вопрошал ответа у духов, обращался к текстам известных древних колдунов, читал Маркса, Фрейда и Дарвина. Однажды во время медитативного транса после курения магических трав мне открылось видение, подтвердившее мои опасения: я увидел пулю, поражающую человеческую голову, пробивающую висок.

Серафим приподнял голову, обернулся к дверям. Это вернулся Александр: все остальные уже давно спали. После Нового года сумасшедшего Джимми похоронили – сложили в мешок из-под картошки, я прочитал пару воззваний к духам, и его отнесли в подвал. Мне не хватало Джимми, и я начал чаще обращаться к его дневнику, читал почти каждую ночь.

– Что нового выяснил? – поинтересовался Александр, вытаскивая из сумки баночки керосин дринка.

– У Джимми был враг какой-то. Некий бес или демон.

Я снял очки и протер стеклышки. Александр протянул мне баночку, крышечка привычно щелкнула, и я сделал глоток. Керосин дринк – так мы называли дешевые энергетические напитки, продававшиеся в супермаркете “Супер Нетто”, в народе известном как “Супер Гетто”. Они отлично зарекомендовали себя во время сессии: почти полностью отбивали сонливость, и можно было читать по ночам.

– На десять сантим подорожал, – пожаловался Александр, открывая свою баночку. Улегся на свой диван, отпил из нее. Ноутбук не включил; вероятно, поругался или разошелся с девушкой. Я глянул на часы – полвторого ночи.

– Поехали на море, – предложил я.

Александру идея понравилась. Он переложил керосин дринки со стола в сумку, Серафима мы закрыли в его новой клетке, спустились на лифте и сели в машину.

– Джимми любил море. Часто ездил туда один, брал бубен, амулеты свои, и ехал. Возвращался поздно вечером, садился в коридоре и песок с солью из ботинок вытряхивал. И когда ему очень плохо было, и когда очень хорошо – всегда ездил. Я пару раз подвезти предлагал, а он всегда отказывался.

– Хороший был человек, верно?

– Очень хороший. Никогда не отказывал, если его о чем просили.

– Расскажи про него еще.

Мы выехали из Ильгюциемса, миновали Дзегужку и неслись куда-то вперед сквозь черную ледяную тьму. Александр включил магнитолу, вставил диск. Что-то из гранжа играло – в последнее время вождя тянуло на девяностые.

– Джимми учился на фармацевта. Очень умный был, его мало кто понимал. Может, это из-за того, что он слишком много магических трав и волшебных грибов употреблял. Всегда уверен в себе был. Бывало, спросишь у него совета, а он скажет какой-то вздор, подумаешь немного, и видно: полный ведь ответ на твой вопрос дал, только запутал немного.

– Он ничего не говорил об экономике? Про экономические проблемы какие-нибудь?…

– Не, ты что. Тотем он на эти темы смотрел часто, но, по-моему, очень мало чего во всем этом понимал или понимал все как-то по-своему. Он даже главных духов с трудом различал. Говорил: есть всего два духа, добрый и злой, но на самом деле это лица одного и того же духа, так что по большому счету он вообще один. Говорил, жизнь хороша своим разнообразием, и принимать надо все ее дары, и горести, и радости, потому что одно без другого невозможно. Говорил, все, что идет с небес, – нужно. И хорошее, и плохое.