Crazy - [10]

— Ты хочешь когда-нибудь иметь детей? — спрашиваю я у Яноша, изучая их титьки.

— В любом случае трахаться я хочу, — отвечает Янош, — а если вдруг у меня будет ребенок, то он тоже будет иметь право трахаться. Я хочу трахаться, так почему бы моему ребенку не хотеть трахаться? — Он ржет.

— Янош, я серьезно, — мой голос становится даже строгим.

— Естественно, я хочу иметь ребенка. Если получится, то даже двух, — он затягивается сигаретой. — Мне хочется знать, как это бывает: твой сын качаясь подходит к тебе и лопочет: «Папочка, я не голубой. Уверенность — сто процентов. Можешь быть спокоен».

— Скажи, а у тебя такое было?

— Конечно было, — отвечает он, — да у меня постоянно так. Может быть, из-за этого я и с предками дружу.

И снова Янош покатывается со смеху. Типичное ржание Яноша. Водопад. Нехватка воздуха. Дрожание век. Хрюканье. На этот раз кажется, что он немного устал. Мы снова погружаемся в «Плейбой». Раньше в наших комнатах висели супермены. Теперь стены увешаны супертитьками. Но в главном мы все равно остались мальчишками.

Вспоминаю про отца. Прикольный мужик. Он мой отец уже целых шестнадцать лет. И до сих пор я его не понимаю. Он что-то вроде астронома-любителя. По крайней мере, он так говорит. В деревне у своей матери он смастерил обсерваторию. Совсем небольшую. Маленькая черная будочка из дерева на крыше бабушкиного гаража. И все равно там уютно. Иногда он и меня берет ночью с собой. В выходные и праздники. Мы разговариваем о жизни. Я мало во что въезжаю во время таких бесед. Высокие слова и сплошные термины.

Но кое-что я все-таки понимаю, особенно если он рассказывает о своем отце. У того временами сильные боли. Он много курит. Рак разъедает ему легкие. А иногда у папы сплошные скандалы с мамой. И тут я тоже догадываюсь, о чем речь. И согласен с ним. Мой отец хочет, чтобы мне было хорошо. Это я знаю. Мне кажется, что одного этого уже достаточно, чтобы желать ему добра. Он любит «Роллинг стоунз». Ископаемую рок-группу. Каждый раз, когда они приезжают на гастроли, отец тащит меня на концерт. Он все надеется, что их музыка мне понравится. Но этого не будет. И все равно здорово. Я рад за отца. Потому что он рад. И я рад, что мы оба рады. И это правильно. Мне кажется, что сегодня ночью небо ясное.

— Я бы с удовольствием трахнулся с Викторией из «Спайс гёрлз», — говорит Янош и пальцем показывает на фотографию звездной парочки в «Плейбое», — у нее потрясные титьки.

— Я не очень большой спец по титькам Виктории, — иронизирую я.

— Толстый Феликс тоже не спец, но все равно только о них и говорит. По этому поводу можешь не беспокоиться.

В этот момент открывается дверь. Просовывается широкое лицо. Без сомнения, это физиономия толстого Феликса. Его светлую шевелюру ни с чем не спутаешь. Так же как и толстые щеки. Большое тело втиснуто в узкую голубую пижаму, из которой медленно, но верно выползает пузо. Маленькие глазки. Совсем заспанные.

— Эй вы, сони, я что-то пропустил? — спрашивает он.

— Да нет, только Викторию из «Спайс гёрлз», — отвечает Янош.

Толстый Феликс тут же взметнулся:

— Виктория из «Спайс гёрлз»? Где?

— Вот!

Янош поднимает «Плейбой». Быстрыми шагами Феликс семенит к нам. За ним в комнату входят Флориан, Трой и тонкий Феликс. Они идут на цыпочках. Их не должны услышать. За ночные вылазки наказывают.

— У нее, наверное, шикарная грудь, — с сияющим лицом говорит Шарик и подносит журнал к неровному свету ночника.

— Ты-то откуда знаешь? — возражает Янош. — К тому же имей в виду, что такая цыпочка тебе никогда не достанется. Правда, мужики, — ведь такая телка никогда не будет его?

— Не будет, — подтверждают остальные, — не может же ему достаться такая цыпочка.

— Да знаю я, — отвечает толстый Феликс, — вот почему я сам себя терпеть не могу.

Янош смеется.

— Обычно молодые люди не могут себя терпеть по двум причинам. Или они слишком жирные, или еще ни разу не были с бабой. Феликс, поверь мне. Я прекрасно знаю, почему ты сам себя терпеть не можешь.

Шарику достаточно. Он с разгона бросается на кровать Яноша. Раздается громкий крик боли. В разные стороны летят одеяла и подушки. Начинается мелкая потасовка.

Шансов у толстого Феликса практически нет. Янош проводит захват сверху. Но Шарик не сдается. Пытается ногами придавить Яноша к стене. При этом его нижние конечности поднимаются выше тела. Вид у Феликса абсолютно беспомощный. Он начинает барахтаться. Лица не видно. А вот толстый зад — наоборот. Его видно хорошо. Пижамные штаны трещат по швам. Все заканчивается очень быстро. Две минуты битвы — и резинка лопается. Штаны падают, и наружу вылезает огромная попа. Янош, Трой, все остальные, и я в том числе, хохочут. Бойцовые петухи расходятся.

— Почему бы тебе не стать борцом сумо? — говорит Янош, подбирая раскиданное белье.

— Вполне возможно, — отвечает Феликс, — но только после того, как ты пристроишься на место тетки, убирающей общественные туалеты, — он ухмыляется, поддерживая средним и указательным пальцем правой руки свои штаны на уровне бедер.

— Может быть, кто-нибудь из вас, болванов, скажет, как я полезу по пожарной лестнице в таком виде? — левой рукой он показывает на штаны.