Cоветская повседневность: нормы и аномалии - [136]
В середине 1930-х и среди медиков и социальных работников, призванных профессионально заниматься реабилитацией так называемых «соцаномаликов», обострился психоз классовой борьбы. На страницах газет и журналов стали появляться заметки и статьи, где встречались, к примеру, такие сентенции: «Маневры классового врага самые разнообразные, он не брезгует ничем. Между тем в области социального обеспечения низовые органы собеса маневры классового врага проглядели… Старый буржуазный принцип “благотворительности и милостыни” так и витает вокруг этих вопросов… Где борьба с соцаномалиями? Где политический анализ этой работы? Где классовая бдительность?»1032 Робкие попытки возражать против мер административно-репрессивного характера не возымели действия. Ведь в борьбу включилось всемогущее ОГПУ, которое считало, что ликвидация традиционных общественных патологий, к числу которых относилась и проституция, – его прямая прерогатива.
Неудивительно, что ОГПУ решило отнять здания и угодья бывшего Александро-Свирского монастыря у профилактория и использовать для своих нужд, в частности для Свирских лагерей ОГПУ, заключенные которых строили на реке Свирь каскад ГЭС. Представитель всесильного ведомства в Ленинграде И.В. Запорожец мотивировал притязания своего ведомства следующим образом: «Трудпрофилакторий по размерам своих средств и количеству населения совершенно не в состоянии использовать огромную площадь зданий монастыря, и эти здания постепенно разрушаются. По этим причинам из-за бесхозяйственного ведения дела сельское хозяйство трудпрофилактория дает убытки и трудпрофилакторий все время живет на дотации Ленгорсобеса. Почти вольное существование содержащихся в трудпрофилактории женщин (сифилитичек) способствует и их общению с лагерными контингентами, что с точки зрения воспитательных задач самого трудпрофилактория неприемлемо»1033. На какое-то время удалось все же сдержать превращение Свирской колонии в лагерно-тюремное учреждение. Тогдашнее руководство НКСО отправило в адрес руководителя Ленсовета И.Ф. Кадацкого письмо следующего содержания: «Задачи борьбы с явлениями нищенства, проституции и т.д. правительством возложены на органы СО. Эти явления далеко не изжиты до настоящего времени, в особенности в таких крупных городах, как Москва, Ленинград и другие. Всякого рода высылки из крупных городов этих контингентов и т.п. меры являются совершенно нереальными, не достигающими цели. Лишение свободы этих людей в целях изоляции, поскольку они не совершали каких-либо преступных действий, было бы неправильной мерой, поэтому единственно правильным и эффективным способом возвращения этих людей к трудовой жизни является их трудовое воспитание… (надо. – Н.Л.) принять все меры к тому, чтобы колония не была ликвидирована, а, наоборот, продолжала свою работу…»1034 И все же, несмотря на отсрочку, судьба Свирской колонии была предопределена.
Долгосрочная программа борьбы с проституцией была практически свернута повсеместно. В то же время государство продолжало использовать соцаномаликов, в том числе и проституток, как источник дешевой трудовой силы. В отчете Ленинградского городского отдела соцобеспечения за 1933 год отмечалось, что значительное число здоровых проституток группами направляется специальными органами на работу в колхозы и на новостройки в принудительном порядке. Минусы такой практики были очевидны. В 1934 году известный медик и педагог П.И. Люблинский, отмечая, что среди женского контингента из этих групп наблюдается занятие проституцией и на новом месте, резонно предупреждал: «Нет никаких гарантий и того, что, направленные на работу против их желания, соцаномалики не разбегутся при первой же представившейся им возможности»1035.
Одновременно колонии НКСО также все отчетливее проявляли себя в качестве не воспитательных, а принудительно-трудовых учреждений. В ноябрьском номере «Социального обеспечения» за 1934 год говорилось, что в большинстве таких заведений срок пребывания доходит до 5 лет, воспитуемые фактически представляют собой только рабсилу, а их «педагоги» – надзирателей. Не составлял исключения и Свирский учебно-производственный комбинат – так стала называться колония, – который комплектовался за счет почти всех республик СССР. Хозяйство колонии, несмотря на постоянное производство там различной вполне реализуемой продукции, не только продолжало оставаться убыточным, но и требовало постоянных дотаций. В связи с этим руководство решило усилить интенсивность труда воспитуемых, отправив женщин на лесоповал. Ужесточение эксплуатации вызвало сопротивление контингента колонии. В докладе специальной бригады Ленсовета по обследованию условий работы соцаномаликов от 10 ноября 1935 года приводились такие факты: «На Свири, куда посылают всех, дело поставлено скверно. Там производственная колония – совхоз, где никакой воспитательной работы не ведется и высланным приходится исполнять тяжелую физическую работу, иногда совершенно непривычную. Из Свирской колонии бегут обратно в город, в прошлом году – до 100 человек»1036. Лишь 10 % освобожденных из колонии женщин вели добропорядочный образ жизни, остальные возвращались к прежним занятиям.
