Cоветская повседневность: нормы и аномалии - [137]

Планы насильственно сделать Свирскую колонию доходным предприятием потерпели крах. Обстановка на комбинате ухудшалась. Результаты его обследования в июне 1936 года выявили, что из 556 воспитуемых 134 женщины имели венерические заболевания, 93 из них были сифилитичками. По существу, заведение превратилось в очаг заразы не только для ее обитателей, но и для местных жителей. Врач-венеролог на комбинате отсутствовал, питание было плохим и т.п. Неудачными оказались и эксперименты с принудительным отправлением выпускников колонии на дальние новостройки, например в 1935 году в Хибиногорск на Кольском полуострове.

После принятия сталинской конституции в 1936 году работа с «соцаномаличками», так в официальных советских документах стали называть падших женщин, полностью была передана в ведение НКВД. В октябре 1937 года СНК РСФСР принял специальное постановление о ликвидации всех учебно-производственных комбинатов Наркомата соцобеспечения. В январе 1938 года под патронат НКВД передали и Свирскую колонию. Теперь она уже ничем не отличалась от других учреждений ГУЛАГа. Так печально завершилась история одного из советских домов милосердия. Прекратилась и деятельность ЦИТИНа и его филиала ЛИТИНа, несмотря на то что их труды имели огромную научно-практическую ценность. За два года только ленинградские ученые провели девять научных конференций по изучению общественных аномалий, создали музей, в котором хранились в том числе 3000 персональных дел проституток, прошедших через трудовые профилактории города, собрали интереснейшую статистику и другие материалы1037. К счастью, документы, полученные исследователями, частично сохранились в частных коллекциях – как, например, фольклор, собранный и проанализированный литератором и психиатром профессором А.М. Евлаховым.

К середине 1930-х социальная помощь проституткам, по сути дела, прекратилась. Слабые попытки медиков и социальных работников оживить в 1937–1938 годах работу по реабилитации проституток были прерваны усиленно раздувавшимся психозом погони за «врагами народа», к которым относили и падших женщин. Правда, в конце 1939 года появился документ, свидетельствовавший о явной несостоятельности идеи искоренения проституции насильственными методами. Это циркуляр НКСО РСФСР «О мероприятиях по ликвидации нищенства среди контингентов соцобеспечения». В нем констатировалось, что «в связи с ослаблением со стороны работников местных органов социального обеспечения политико-массовой и культурно-просветительной работы… все еще продолжают иметь место остатки наследия капиталистического строя: нищенство, беспризорность, проституция»1038. По сути дела, в циркуляре на правительственном уровне признавалось существование проституции в стране и делалась попытка частично вернуться к социально-профилактическим методам решения этой проблемы. Предлагалось создать бригады для выявления, учета, изучения «контингента соцобеспечения, занимающегося антиобщественными явлениями» и т.д. Но на самом деле принципы милосердного отношения к социальным аномалиям в предвоенные годы так и не возродились. Свойственное дореволюционному российскому обществу чувство «милости к падшим» исчезло и заместилось административно-репрессивными мерами.

Нормативно-правовой хаос, зародившийся в 1920-е годы, в период большого стиля только усилился. Существование проституции, как и самоубийств, в конце 1930-х – начале 1950-х годов тщательно замалчивалось. Советская государственность отказывалась воспринимать торговлю любовью как своеобразный вид ремесла. Одновременно при отсутствии системы регламентации было совершенно не ясно, кого и за что необходимо называть проституткой и что такое проституция, если акт купли-продажи – важнейшего признака сексуальной коммерции – нигде не регистрировался. В советском законодательстве отсутствовали нормы, объявлявшие торгующую собой женщину уголовной преступницей. Но в арсенале правоохранительных органов было много способов привлечь эту особу к ответственности за другие проступки. При этом, как правило, действия женщины-преступницы – воровки, хулиганки, мошенницы – квалифицировали и как занятие проституцией. Это позволяло создать своеобразную иллюзию, что в советском обществе сексуальной коммерцией занимаются лишь криминальные элементы или по принуждению. Путаница проникла и в уголовную и гражданскую статистику. Проводившийся органами внутренних дел учет женщин, торговавших собой, реального представления о размахе проституции не давал, но создавал видимость того, что сексуальная коммерция в советском обществе – явление вымирающее. На самом деле это лишало государство возможности контролировать развитие проституции и, главное, оказывать посильную помощь женщинам, желающим порвать с прошлым. Одновременно в послевоенный период появился целый ряд жестких нормативных суждений, которые, по мнению Е.Ю. Зубковой, по сути вытесняли всех маргиналов и в том числе проституток из советского социального пространства1039. Власть полностью отреклась от политики реабилитации девиантов, образы которых были сконструированы на классово-политической основе, без учета психомедицинских особенностей личности.