Cмысл вопроса "В чем смысл жизни?" - [2]

Шрифт
Интервал

2

Итак, описываемая языковая игра является, одновременно, и попыткой описания вечного двигателя мысли: вопрошанием-отбрасыванием задается последовательность рабочих тактов, а полезная работа объясняется, в частности тем, что найденные слова (ответы) вступают в конкуренцию за право быть смыслом данного (искомого) слова.

Изменив правила, можно сыграть и в другую игру: например, если договориться принимать в качестве искомой любую принесенную палочку. Эта конвенция утверждает целое семейство особых языковых игр, которые можно назвать бессмысленными, хотя в действительности они являются, скорее, досмысловыми. То есть, они не имеют смысла, но благодаря им смысл все же имеется как нечто в принципе доступное. Вспомним какую-нибудь простенькую игру, принадлежащую к этому семейству. Например, мы задумываем голую задницу и начинаем примирять к этому образу первые попавшиеся газетные заголовки на предмет их пригодности выражать смысл заданного. «Израиль нагнетает напряженность», «Инвесторы паникуют», «Каждой молодой семье — отдельную квартиру», и так далее. Получается типичная серия, вполне в духе Делеза.

Проанализировать образующуюся серию в высшей степени поучительно. Пусть не сразу в ней все же можно выделить две особенности. Во-первых, несмотря на то, что формально эта игра проще, чем игра «найди смысл», — ведь более-менее пригодной считается любая палочка, — она все же дается работающему сознанию с большим трудом, чем целенаправленные и привычные поиски смысла. Газетные заголовки и нужны-то как раз потому, что слишком прочны привычные ассоциации, предохраняющие от обессмысливания, для освежения восприятия требуется некий датчик случайных чисел.

Во-вторых, своеобразная прелесть данной игры состоит в том, что большинство заголовков неожиданно подходят: они имеют смысл или как бы имеют смысл. Вновь прибегая к делезовской терминологии, заметим, что смысл появляется как побочный, но неизбежный продукт «бросания палочки». Стоит запустить вечный двигатель мысли и наладить производство серий, и за смыслом дело не станет…Следовательно, вопрос «в чем смысл жизни» имеет смысл, состоящий, по крайней мере в том, чтобы запустить двигатель мысли. Правда, и любой другой вопрос подходит для этого ничуть не хуже, так что придется признать, что пока мы не слишком продвинулись.

Изменим теперь условия игры на противоположные: запишем наш глубокомысленный вопрос на листочке и начнем просматривать какой-нибудь альбом художественных фотографий. Возможно, нам попадется тянущийся к солнцу росток, балерина на сцене, стоптанные крестьянские башмаки, от которых исходит немотствующий зов земли и другие благоглупости того же рода, провоцирующие РЛЛ+. Но вот мы, наконец, наталкиваемся на изображение голой задницы, проскакивает искра просветления и мы мысленно произносим: есть контакт! Подобная практика давно уже была открыта чаньскими и дзенскими наставниками — судя по всему им не оставалось другого выхода, эти достойные мужи были буквально загнаны в угол. Можно представить себе как достали их бесконечные вопросы типа «что такое Булла?» и «как обрести просветление?» — уж во всяком случае не меньше, чем их сегодняшние аналоги насчет «горения», «высокой духовности» и «мучительных поисков смысла». Ответственный наставник, чтобы предотвратить подступающую самопрофанацию духовной практики вынужден был отвечать «Будда — это дыра в отхожем месте» или прибегать к помощи ударов палкой и подзатыльникам. Ибо, поддавшись искушению ответить на дурацкий вопрос выспренно, например, «истина — это высокое служение людям», ты совершаешь, тем самым, тройное предательство — себя, духовной практики и самой истины.

Теперь тех наставников уже нет, и если ты назвался мудрецом, если смирился с этим публичным вердиктом — будь добр, побегай за брошенной палочкой. Но совершая эти челночные рейды, можно все же прийти к универсальному простенькому обобщению, которое гласит: смысл в другом. Не бог весть что, конечно, однако попытки ответить на вопрос «что есть истина?» не дают и такого сухого остатка; мы вообще видим, что дело здесь не в содержании. Об этом же говорит и Делез: «Вот почему прежде, чем выражать смысл в инфинитивной и причастной форме (быть белым снегом, будучи белизной снега), желательно выразить его в вопросительной форме. Ведь вопросительная форма понятна на основе уже готового решения, или решения, которое остается только отыскать; эта форма всего лишь нейтрализованный двойник ответа, которым уже кто-то обладает». Отсюда попросту следует, что поддерживать игру, принимать в ней участие важнее, чем отыскать палочку, которую забросили, а теперь, на всякий случай, делают вид, что ее потеряли. Сама отсылка м создаваемая ею серия являются инфраструктурами смысла. То есть, они задают пространство, в котором встречаются или, можно сказать, обитают смыслы. Причем, «смыслы» не являются единственными обитателями этой зоны, в которой мы привычно мыслим; они всего лишь аборигены, и этого достаточно, чтобы осмысление имело характер всеобщности. Смыслоимитаторы тоже принимаются в качестве носителей смысла, если соблюдена хотя бы элементарная маскировка, если есть хотя бы желание выдать нечто за смысл.


Еще от автора Александр Куприянович Секацкий
Бытие и возраст. Монография в диалогах

Эта книга, несмотря на свой небольшой объем, представляет собой многостороннее и при этом острое и актуальное исследование возраста. Авторы начинают свое рассмотрение с проблем старости, что само по себе необычно (но укладывается в логику этой необычной книги), и каждая следующая тема обнаруживает новые аспекты времени. Возраст понимается как высшая, человеческая форма организации времени, позволяющая раскрыть некоторые тайны темпоральности, проливающая свет на загадку времени вообще. В этом смысле заглавие «Бытие и возраст» вполне оправдано.Книга написана по мотивам прочитанных совместно лекций и семинаров– это придает ей живой и полемический характер при сохранении высокого уровня продуманности и основательности.Работа представляет интерес как для академического сообщества, так и для широкого круга тех, кто действительно интересуется философией.


Онтология лжи

В этой книге ложь трактуется как манифестация человеческой природы, как устойчивый фон работающего сознания; способность генерировать ложь и неразрушаемость ложью фигурируют в ней как родовые признаки сознания «сапиентного» типа; а путь Лжеца, фальсификатора Природы, предстает как путь человеческого бытия-к-могуществу.Для философов.Рецензенты: д-р филос. наук С. С. Гусев (кафедра философии АН РФ), канд. филос. наук Н. Б. Иванов (С.-Петерб, гос. ун-т)Печатается по постановлению Редакционно-издательского совета С.-Петербургского государственного университета.


Истоки современной политики

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Прикладная метафизика

Александр Секацкий — философ, оказавший весьма заметное влияние на интеллектуальную атмосферу сегодняшнего Петербурга. Его тексты неожиданны, парадоксальны, провокационны: меньше всего он боится «смутить одного из малых сих». Секацкий обходится без риторических пауз, сохраняя верность сути дела. Перед нами философия в ее современном звучании — философия, способная ответить за себя.


Философия возможных миров

Новая книга философа и писателя Александра Секацкого необычна как с точки зрения выбора тем, так и по способу подачи материала. Каждое эссе представляет собой неожиданный, смещенный взгляд на давно знакомые и привычные вещи, преображающий контуры сущего и открывающий новые горизонты бытия. Высвечиваемые миры не похожи друг на друга, и все же определенным образом они совмещены с нашей реальностью, которая в итоге получает дополнительные непредсказуемые измерения. «Философия возможных миров» поразительным образом соединяет в себе метафизическую глубину, оригинальность мысли и бесспорную художественную выразительность.


От Эдипа к Нарциссу

Книга основана на материалах бесед, происходивших в Санкт-Петербурге на протяжении 1999 и 2000 годов. Участники разговоров стремились размышлять над проблемами современной действительности постольку, поскольку эти проблемы обнаруживают под собой настоятельные философские вопросы. При этом авторы избрали жанр свободной беседы как наиболее аутентичный, на их взгляд, способ философствования, который не вполне оправданно оттеснен современной культурой текста на задний план.


Рекомендуем почитать
Складка. Лейбниц и барокко

Похоже, наиболее эффективным чтение этой книги окажется для математиков, особенно специалистов по топологии. Книга перенасыщена математическими аллюзиями и многочисленными вариациями на тему пространственных преобразований. Можно без особых натяжек сказать, что книга Делеза посвящена барочной математике, а именно дифференциальному исчислению, которое изобрел Лейбниц. Именно лейбницевский, а никак не ньютоновский, вариант исчисления бесконечно малых проникнут совершенно особым барочным духом. Барокко толкуется Делезом как некая оперативная функция, или характерная черта, состоящая в беспрестанном производстве складок, в их нагромождении, разрастании, трансформации, в их устремленности в бесконечность.


Разрушающий и созидающий миры

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Возвращённые метафизики: жизнеописания, эссе, стихотворения в прозе

Этюды об искусстве, истории вымыслов и осколки легенд. Действительность в зеркале мифов, настоящее в перекрестии эпох.



Цикл бесед Джидду Кришнамурти с профессором Аланом Андерсоном. Сан Диего, Калифорния, 1974 год

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Три разговора о войне, прогрессе и конце всемирной истории

Вл. Соловьев оставил нам много замечательных книг. До 1917 года дважды выходило Собрание его сочинений в десяти томах. Представить такое литературное наследство в одном томе – задача непростая. Поэтому основополагающей стала идея отразить творческую эволюцию философа.Настоящее издание содержит работы, тематически весьма разнообразные и написанные на протяжении двадцати шести лет – от магистерской диссертации «Кризис западной философии» (1847) до знаменитых «Трех разговоров», которые он закончил за несколько месяцев до смерти.