Цивилизация Просвещения - [4]
Тот же процесс протекает везде, но в более позднее время. В Германии лексикон Просвещения оказывается на уровне 1 около 1700 года; уровень 4 в западной Германии достигается, по-видимому, около 1800 года, а в ее восточной части — безусловно, никак не раньше второй половины XIX века. Испания выходит на уровень 1 к 1730 году, а к 1750-му — только на уровень 2. Италия опережает ее на несколько лет. Уровень 4 был превзойден там в эпоху Risorgimento[5]; что же касается Испании, то она достигла его лишь в начале XX века.
Этот краткий эскиз, предвосхищающий результаты данного исследования, позволяет в первом приближении подойти к реальности эпохи Просвещения во времени и пространстве. Те 120 млн. человек, что населяли в каждый данный момент пространство, которое в XVIII веке уже можно назвать Европой, а тем более те 500 млн, что сменяли друг друга на этом пространстве на протяжении девяноста лет, жили вовсе не вместе и не одновременно. Овернские крестьяне (еще в 1770 году на 90 % неграмотные), запертые в своих провансальских говорах, — не современники крестьян-животноводов земель Ож в Нормандии, на 80 % грамотных, понимающих по-французски и воспитанных на католицизме янсенистского толка, близком духу Просвещения даже в том, от чего он отказывался. Если уже на этом уровне дистанция оказывается значительной, что же общего можно найти между пятнадцатью атеистами, собравшимися однажды вечером отужинать за столом у барона Гольбаха, к изумлению несколько шокированного Дэвида Юма, и мистической атмосферой хасидских еврейских общин Литвы? Европа XVIII века стала свидетельницей того, как диапазон присущих ей культур расширился едва ли не до бесконечности. В Норфолке она стала провозвестницей сельскохозяйственной Европы XIX века; в Манчестере — современницей промышленной революции; в Лондоне и Париже, в узких кругах, она дала начало трансформизму. И притом Европа XVIII века по глубинной своей сути остается удивительной резервацией традиционных обществ, в пяти или шести случаях светских на западе, намного более архаических на востоке и юге. Общая история XVIII века вызывает в памяти образ реки, в водах которой растворено слишком неодинаковое количество разнообразных наносов, чтобы они могли смешиваться.
По мере того как мы поднимаемся из глубины времен к современности, задача историка становится более трудной. Выигрыш в доступности информации оборачивается проигрышем за счет массы все усложняющихся сведений, которые необходимо понять и обобщить. С конца XVII по конец XVIII века объем информации, подлежащей обработке, увеличивается раз в двадцать. Следовательно, уже на начальном этапе невозможно избежать теоретического вопроса о методе. Конечно, история должна охватывать все… Но если так — каким образом заключить в систему глобального объяснения, которую мы отваживаемся назвать «метаструктурой», судьбу 500 млн. человек, принадлежащих множеству разных культурных мирков, наверное, сотне не сводимых друг к другу хронотопов, 500 млн. человек, из которых, надо признать, только элиты по-настоящему обладают общностью истории? В конечном счете Европа эпохи Просвещения существует только как вершина айсберга, все более и более истаивающая по мере того, как мы движемся в пространстве с запада на восток, а во времени спускаемся от 1770-го к 1680 году. При этом ни в коем случае не следует отделять элиты, имеющие долгую историю, от более примитивных обществ, которые служили для них основой, не получив равной доли в их наследстве. Начиная с определенного уровня сложности мы не можем надеяться обобщить все одним махом. Разумеется, объяснительная общность включает в себя подготовительную работу. Интеграция осуществляется поэтапно. Она предполагает предварительное создание промежуточных структур.
Историку XVIII века угрожают две опасности: нагромождение бесхребетных историй, развоплощенная интеллектуальная история, обезглавленная социально-экономическая история, политическая история как бесплодная игра в отрыве от всякого физического и человеческого окружения; чересчур быстрое возвращение от социально-экономических вопросов к обособленному миру идей. Между тем европейская цивилизация эпохи Просвещения находится в точке пересечения и возникновения вполне четких структур, построенных исходя из живой и конкретной человеческой реальности.
Возможно, нам будет необходимо еще раз обратиться к 1620—1630-м годам, вспомнить классическую эпоху, полвека, предшествовавшие панораме 80-х годов. На фоне унылой экономики, в суровом социальном климате — чудо мысли. За пятьдесят лет на основе математического инструментария новая картина мира бесповоротно замещает прежний, схоластический порядок — переосмысление двухтысячелетнего синтеза. Начиная с классической эпохи, как никогда прежде, утверждает себя широкая автономия истории идей. Яркий пример — математика. Вспомним алгебру, которая в качестве отправной точки механистической философии, а значит, интеллектуальных достижений XVIII и объединенной философии XVII–XVIII веков играет главенствующую роль.
В XV–XVI веках методом проб и ошибок устанавливается система обозначений, развивается абстракция, формируются методы вычислений, доведенные до совершенства гением Виета (1540–1603). С этого момента становится возможным независимое развитие алгебры, признанной «сформировавшейся», а значит, отдельной дисциплиной — со своими правилами и законами, со своей собственной логикой. Появление гарантированной бумаги, хлеба, чернил и свободного времени — и почти чистая история, независимая от всякого материального окружения, объединяет во времени, на протяжении двух веков, мысли нескольких сот человек. Математический инструментарий, некогда работавший на нужды землемеров, а совсем недавно — итальянской гидравлики да, быть может, на растущие потребности горного дела и торговли, еще до научного чуда 1620—1650-х годов освободился от внешних ограничителей, чтобы следовать требованиям одной лишь чистой диалектики.
Книга Пьера Шоню, историка школы «Анналов», всесторонне раскрывает цивилизацию Европы (включая и Россию) классической эпохи, 1630–1760 годов. Ученый рассматривает эту эпоху с двух точек зрения: с точки зрения демографии, бесстрастных законов, регулирующих жизнь огромных людских масс, и с точки зрения духовной истории, истории религии, искусства и мысли, формировавших сознание эпохи Предпросвещения.
Пьер Шоню (р. в 1923 году) — прославленный французский историк, автор множества капитальных работ, во многом обновивший методы своей профессии. Книга «Во что я верую» вышла в Париже в издательстве «Бернар Грассе», в одноименной серии, в которой представлены все цвета политического спектра, виднейшие имена французской интеллигенции. В данной книге, которую автор рассматривает как свой скромный вклад в апологетику, вопросы религии (христианской — и не только), а также вопросы веры вообще обсуждаются в свете достижений современной науки и, в частности, естествознания.
В книге Тимоти Снайдера «Кровавые земли. Европа между Гитлером и Сталиным» Сталин приравнивается к Гитлеру. А партизаны — в том числе и бойцы-евреи — представлены как те, кто лишь провоцировал немецкие преступления.
Предлагаемая вниманию читателя работа известного британского историка Джонатана И. Израеля «История Голландии» посвящена 300-летнему периоду в истории Северных Нидерландов от Бургундского периода до эпохи Наполеона I (1477-1806 гг.). Хронологические рамки первого тома данного исследования ограничиваются серединой XVII века, ознаменованного концом Раннего Золотого века в истории Республики Соединённых провинций. Работа представляет собой комплексное исследование, в котором, на основе широкого круга источников и литературы, рассматриваются все значимые стороны жизни в Северных Нидерландах той эпохи.
Настоящая книга – одна из детально разработанных монографии по истории Абхазии с древнейших времен до 1879 года. В ней впервые систематически и подробно излагаются все сведения по истории Абхазии в указанный временной отрезок. Особая значимость книги обусловлена тем, что автор при описании какого-то события или факта максимально привлекает все сведения, которые сохранили по этому событию или факту письменные первоисточники.
Более двадцати лет Россия словно находится в порочном замкнутом круге. Она вздрагивает, иногда даже напрягает силы, но не может из него вырваться, словно какие-то сверхъестественные силы удерживают ее в непривычном для неё униженном состоянии. Когда же мы встанем наконец с колен – во весь рост, с гордо поднятой головой? Когда вернем себе величие и мощь, а с ними и уважение всего мира, каким неизменно пользовался могучий Советский Союз? Когда наступит просветление и спасение нашего народа? На эти вопросы отвечает автор Владимир Степанович Новосельцев – профессор кафедры политологии РГТЭУ, Чрезвычайный и Полномочный Посол в отставке.
В интересной книге М. Брикнера собраны краткие сведения об умирающем и воскресающем спасителе в восточных религиях (Вавилон, Финикия, М. Азия, Греция, Египет, Персия). Брикнер выясняет отношение восточных религий к христианству, проводит аналогии между древними религиями и христианством. Из данных взятых им из истории религий, Брикнер делает соответствующие выводы, что понятие умирающего и воскресающего мессии существовало в восточных религиях задолго до возникновения христианства.
Книга Артура Бэшема «Цивилизация Древней Индии» хронологически охватывает период от палеолитических поселений до XVI в., а географически — огромную территорию современных Индии, Пакистана, Непала, Бангладеша, Бутана, Шри-Ланки и частично Афганистана. Показывая этническую, лингвистическую, политическую, религиозную, социальную пестроту и самобытность индусского образа жизни и мировоззрения, автор преподносит нам индийскую цивилизацию как одну из самых оригинальных мировых цивилизаций, которая со времен Александра Македонского поражала европейцев своеобразием своей культуры и была для них «горизонтом грез».
В книге французского историка Ф. Шаму эллинистическая цивилизация представлена не эпохой упадка традиций классической Греции, не простым переходом через хаотичную и кровавую военную историю от греческого востока к латинскому западу, от Афин к Риму. Историческая реальность оказывается гораздо более сложной, чем ее представляют школьные учебники, вынужденные прибегать к упрощениям.Эллинизм — это не только завоевательные походы Александра Македонского, распространившего греческий мир в пределы Азии, это нововведения и преемственность, преданность традиции и поразительные новшества, это люди, привязанные к прошлому и страстно устремленные в будущее.Книга рассчитана на широкий круг читателей.
История цивилизации народа — история прилежного исторического ученичества, национальной гордыни, сокрушительного военного поражения, история становления национального самосознания, великого трудолюбия, ответственности и осмысленного бытия. История японского народа, создавшего великую культуру и искусство. Книга «Японская цивилизация» написана известными французскими востоковедами Вадимом и Даниель Елисеефф в серии «Великие цивилизации».
Греческая цивилизация, пожалуй, известна нам лучше других древних культур. Ее мифология, философия, искусство стали основой европейской цивилизации, она дала современному миру принципы морали и государства, духовные ценности и категории мышления. Но это не отменяет нашего интереса к ней. Напротив, перед нами по-прежнему стоит задача понять, в чем корни этой культуры, какие связи человека той эпохи с природной, социальной, политической и духовной средой сформировали своеобразие феномена, известного нам как Древняя Греция.Книга рассчитана на широкий круг читателей.