Цивилизация Просвещения - [160]

Тесная связь между городами оправдана в густонаселенной Центральной Европе и в старой городской части Европы Средиземноморья. В этой Европе города увеличиваются, последние же преобразования здесь датируются XVII веком. Таковы Брест, Рошфор, Сет. В Версале принцип шахматной доски и принцип звезды главенствуют в период между эпохой классицизма и Просвещением. В Испании, однако же, был свой Версаль, построенный ex nihilo во второй половине XVIII века. Население Аранхуэса, созданного итальянским архитектором Бонавией, к началу XIX века достигает 20 тыс. человек. В Англии, где, например, в Лондоне было построено в два с половиной раза больше, чем в Париже во Франции, следует отметить Тремадок — маленький городок в Уэльсе, построенный в самом конце XVIII века, чтобы укрепить связи с Ирландией перед лицом французской опасности. В Скандинавии в конце XVII века сетка городов заметно уплотняется, в Германии перестраивают старое так, будто создают новое. Настоящее творчество идет на востоке, в пограничной Европе. В конце концов, Восточная Европа начинается с империи, чему способствует огромный разлом Тридцатилетней войны. Разве Германия не страна внутренней колонизации? Взять, например, Эрланген, в 20 км от Нюрнберга, чье население между 1686 и 1700 годом удвоилось благодаря притоку гугенотов. Эрланген, построенный по принципу шахматной доски с пустотой в центре, оставляющей место для дворцового парка, был создан практически ех nihilo на рубеже кризиса сознания. Людвигсбург, «швабский Потсдам», неподалеку от Штутгарта, построен, как Версаль, вокруг резиденции принца. Первый камень дворца был заложен в 1704 году, а выстраиваться в шахматном порядке город начинает с 1709 года. Мангейм, кардинально перестроенный после разрушений войны в 1699 году, — это тесная шахматная доска со сложной системой укреплений. Карлсруэ создается во многом по принципу самых типичных городов-резиденций. Он строится в 1715 году по воле маленького князька с большими амбициями — Карла-Вильгельма Баден-Дурлах. Этот неоспоримый успех поразил воображение Германии с ее открытыми границами… на востоке — песок, торф и леса: Нейштрелиц в Мекленбурге, построенный по заказу принца в 1726 году в 100 км к северу от Берлина, первое скромное подражание; Нейштрелиц представляет собой восьмиконечную звезду с дворцом в центре. Чуть позднее, в 1743 году, — силезский Карлсруэ, тоже по заказу принца, но на этот раз владетельного. Еще одна скромная версия, уже поздняя, но очаровательная, — Людвигшлюст, этот городок с привлекательным именем, построенный в 1765 году в 170 км к северо-западу от Берлина по повелению герцогов Мекленбург-Шверин. Но ничто не сравнится с новыми городами в глубине Восточной Европы. Санкт-Петербург, настоящий символ воли, определившей собой век деспотического наверстывания. Первый камень в нем, как мы помним, был заложен 29 июня 1703 года. Известно, в каких ужасных условиях велись строительные работы вблизи шведских пушек в усеянных островами болотах Ингерманландии. Санкт-Петербург сначала был островным городом в устье Невы. Первый распорядитель работ, Доменико Трезини, был итальянцем, обучавшимся в Голландии. Андреас Шлютер, а затем Хоманн прошли практически незамеченными, пока в 1716 году не появился Леблон, ученик Ленотра, завершивший первый этап.

Начальный этап строительства Санкт-Петербурга отмечен сильной личностью Трезини (1670–1734); уроженец Тесина, он жил сначала в Копенгагене, на службе короля датского. Можно сказать, что датская архитектура конца XVII века была лишь ответвлением голландской архитектуры. И понятен выбор Петра Великого, который хотел выстроить в болотистом устье Невы, в глубине бесконечного залива, напоминающего Зюйдерзее, новый Амстердам. Все наверстывалось фантастическими усилиями, все росло в ужасном беспорядке. В раннем Петербурге нет никакой геометрической правильности проектируемых городов.

Первый шаг чисто барочный. Он представлен величественными строениями Трезини; ориентирующемуся на Запад государству необходимо было прежде всего разорвать с русским прошлым. Церковь в Петропавловской крепости (1714–1733) в этом смысле безупречна. Разрыв с московской традицией начат: «новая церковь не имела ничего общего с московскими купольными соборами, это настоящая протестантская кирха — угрюмого вида с укороченными пропорциями». Главное для Петра — это колокольня, образ Запада, в которой Трезини символическим образом воспроизвел копенгагенскую биржу. Для балтийской столицы этот шпиль в городском пейзаже был тем же, чем колокольня Сан-Марко для Венеции. Трезини построил также здание Двенадцати коллегий на Васильевском острове — новое министерство нового государства, и создал первый проект Александро-Невской лавры, который так и не был реализован.

Второй этап — город Леблона. В нем два острова и южная часть побережья объединены в овал, окруженный крепостью. Основная часть Васильевского острова была расчерчена, как шахматная доска, на регулярные квадраты. «Рисунок сада, — как уточняет Лавдан, — но примененный к городу; диагональ приходит на помощь шахматной доске». На втором этапе город Петра еще сохранял облик северного Амстердама, с его каналами вперемежку с улицами на голландский манер. К несчастью, план Леблона, умершего от оспы в 1719 году, остался незавершенным. Новый разгул анархии: строительство города на левом берегу происходит стихийно. Екатерине II предстоит обуздать эту беспорядочность; город, ставший континентальным, обретает архитектурное достоинство, благодаря которому Петербург и сегодня остается одним из красивейших городов мира.