Цивилизация Просвещения - [159]

Франция до конца XVIII века упорно держится за камины. Даже несмотря на то, что Р. де Котт, находясь в Германии, у рейнских курфюрстов, мог оценить превосходство печей. По заказу Мориса Саксонского в Шамборе построят печи, облицованные изразцами из дельфтского и руанского фаянса. К концу XVIII века благодаря прогрессу металлургии начинается беспрепятственное распространение чугунных печей по всей Европе, на востоке и на западе. С улучшением теплоснабжения постепенно начинают уделять больше внимания гигиене. В античную эпоху мылась средиземноморская аристократическая и городская Европа. Где холодно, не моются. Ванны появляются в парижских особняках все в те же 1720-е годы, с наступлением сенсуализма. Чистая кожа входит в моду — об этом говорит щегольское белье, а также эстампы и гравюры более или менее фривольного содержания. Когда ванная комната начинает стыдливо и украдкой внедряться в дома, она поначалу располагается вдали от жилых комнат: «Там бывает передняя, комната для отдыха с кроватями и ванная комната, в которой часто две ванны, парильня с обогревателем, грелка для белья, уголки в английском вкусе», и везде на виду необычное сочетание позолоченной бронзы и фаянса. Но проходит время, и вот уже ванные строятся ближе к жилым комнатам, что гораздо логичнее. Наконец, в парижском особняке, сильно выдающемся вперед от двора, маленькие ванные в английском вкусе становятся обязательной составляющей — косвенная дань уважения английскому превосходству в области комфорта и гигиены.

Но прогресс в области гигиены зависит от обеспечения водой. Париж отстает от Лондона, где имеется восемь огненных насосов, в то время как братья Перье в 1782 году строят на холмах Шайо два насоса, которые снабжают водой богатое предместье Сент-Оноре. Париж использует воду Сены, которую развозят ежедневно 20 тыс. водовозов, делая примерно тридцать «ездок» минимум по 60 ведер, то есть 15 млн. литров в день. Особняк снабжается из собственного колодца или пруда. Луи Откёр сохраняет из-за особой выстроенности и значимости текст Ла Ира 1699 года, протокол заседания Королевской академии архитектуры. Ла Ир предлагает Академии тезис о том, что в Париже вдоль тротуара в 100 туаз в канаве может накапливаться по 490 пинт воды в день, «чего, как он уточняет, хватило бы при обычном расходовании для семьи из восемьдесяти персон». И Откёр, исходя из того, что число водовозов, развозящих воду из Сены, может увеличиться, заключает с некоторой поспешностью: «Итак, Ла Ир предлагал довольствоваться примерно пятью литрами воды на человека в день на все нужды — для приготовления пищи, питья, личной гигиены, стирки и т. д.». В богатых парижских домах конца XVIII века уже не живут по нормам времен Людовика XIV.

Городское жилище меняется, но в деревне, за исключением господских домов, жилище застывает в своих формах пятишестивековой давности, что, однако, как мы уже замечали, не исключает некоторой пластичности. Но урбанизм — прерогатива XVIII века. Обстоятельства общественного характера влияют на мета-архитектуру, касающуюся не отдельного жилища, а всего городского пространства в целом. И пожар в Лондоне, и землетрясение в Лиссабоне, но прежде всего увеличение численности городского населения вчетверо относительно отправной точки — все это привело к более рациональному использованию городского пространства, главным образом за счет строительства архитектурных ансамблей по заказу государства. Это возвращение мысли к миру вещей в более высоком смысле связано с тем стремлением к усовершенствованию, на которое указывает Вольтер в «Диалоге об украшении Кашмира» (то есть Парижа) — и предвосхищает де Бросса с его «Письмами семейства из Италии», — стремлением, которое породило особую техническую литературу. Вспомним хотя бы о наследии Палладио, вдохновившем стольких английских архитекторов XVIII века, от Колина Кэмпбелла, лорда Барлингтона, до Джона Вуда, Уильяма Адама и его четверых сыновей, Рене Алексиса Деламера, построившего особняк Субиз и написавшего в 1731 году трактат об украшении Парижа «Сон и пробуждение Алексиса Деламера», а также Жака-Франсуа Бдонделя и Патта.

В начале своего монументального трактата «Курс архитектуры» (1771) Жак-Франсуа Блонд ель дает определение своеобразной мета-архитектуры, которая фактически стала сверхидеей урбанизма, которую Мануэль да Майя воплотил в Лиссабоне, интенданты — в своих провинциях, Фридрих — в Берлине, а Екатерина — в Санкт-Петербурге. Блондель сформулировал лаконично: «Архитектура [как ее понимают] все видит крупным планом; в наших городах она предпочитает украшению фасадов удобные проезды и легкое сообщение; она заботится о закладке улиц, площадей, перекрестков, распределении рынков, мест общественных гуляний». Патт формулирует еще яснее. Этот парижанин родился 3 января 1723 года, путешествовал по Италии и Англии, участвовал в создании «Энциклопедии», полемизировал с Суфло о прочности Пантеона; он был неистощим на труды об архитектуре XVIII века. В начале своих «Записок о самых важных предметах в архитектуре», которые вышли в 1769-м, через неполных четыре года после «Монументов, воздвигнутых во Франции во славу Людовика XV», он пишет в посвящении Мариньи прекрасные строки, которые цитирует Пьер Лаведан; «Если взять архитектуру в широком смысле, можно заметить, что <…> вещи непрестанно рассматривались глазами каменщика, тогда как следовало их рассматривать глазами философа. По этой причине города никогда не были устроены удобно для их обитателей, которые постоянно страдают в них от одних и тех же бед: от нечистоплотности, дурного воздуха и бесконечных аварий, которых разумный, хорошо составленный план позволил бы избежать».