Цивилизация, машины, специалисты. Человейник. Инсектоиды - [2]

Ландшафт — это уже первая степень ограничения, а именно адаптации к ландшафту. Ландшафт есть ограничение, это структура, в которой растут.

И поскольку чем дольше группа живет в ландшафте, тем выше становится уровень адаптации, то что-то сделать, над ландшафтом подняться сможет только группа, долго в ландшафте не проживающая. Но адаптация к ландшафту — это почти то же. что и адаптация к цивилизации — только процесс идет гораздо медленнее. И за адаптацию приходится платить утратой качеств. То, что может преодолеть ландшафт — это город. Причем город возникающий-формирующийся. Для города нужно множество условий самых разных. У большинства племен города так и не появились.

Среда, приспособление и успех неразделимы.

В каждый текущий момент времени побеждает наиболее приспособленный к текущей ситуации, а не ко всем возможным ситуациям. Эта череда побед тех или иных приспособленных по сути является множеством последовательных эволюционных бутылочных горлышек, и на каждом с человеческой популяции срезается ее многообразие, срезаются признаки и свойства, которые и должны обеспечивать будущие приспособленности. А поскольку будущая приспособленность исчезает, то в будущем популяция оказывается неприспособленной. Хотя явная альтернатива — популяция становится неконкурентоспособной в настоящем, и вопрос будущего снимается автоматически.

Успешными становятся наиболее приспособленные. Приспособленные — они приспособленные к среде. Среда меняется, обычно при одном поколении почти незаметно, но за века — принципиально. Например, когда нация начинается, она предпочитает художника-реалиста. Затем нация стремится к вершинам, и она предпочитает романтизм. Затем начинается цивилизационный период, и как его отражение становятся успешными разного рода абстракционизмы и прочие шизоидности. Далее идет упрощение людей, и абстракционизм упрощается. Далее остается только масса, отрицающая всякую иерархию культуры, и в моду входят технически удовлетворительные картинки изображения быта. Успех художника предопределяется средой. Если абстракционист родится в начале истории, или портретист-халтурщик — в ее середине, они не будут успешными, поскольку не будут приспособленными к среде, среда будет им чужой; и среда их отвергнет, потому как не поймет. Такие художники рождались, но сейчас от них не осталось памяти, потому что тогда они не оказались успешными. Пара «среда — приспособленность» — неразрывна.

Цивилизация идет куда-то не туда. Определенно не в сторону жизни. А туда, куда ушли все прочие цивилизации. Ушли по одним и тем же законам, по одним и тем же правилам. Вопрос цивилизационных циклов рассмотрен достаточно широки и доказательно.

Как цивилизация себя уничтожает, как «цивилизация кончает самоубийством?» © Тойнби.

Этот процесс сложно представить сознательным, как какой-то злой умысел… чей?.. цивилизации? Так что процесс этот должен быть построенным не на воле, которой у цивилизаций нет и быть не может, а на аттракторе — точке естественного притяжения. Яблоки не хотят падать на землю, но земля — их аттрактор, и рано или поздно они на нее упадут. Поэтому процесс видится механическим, машинным. А за машинным процессом должна находиться машина. Эта машина — цивилизация. Каким-то образом человеческая воля утрачивает управление процессом, и в результате цивилизация превращается в уничтожающую жизнь машину — в ту же ранее упомянутую мясорубку по производству массы.

Человек — он тоже величина переменная. Человек до и после мясорубки отличается. Не меньше, чем нация от массы.

Человек почему-то этому процессу не может воспрепятствовать. Логично предложить, что в цивилизации-машине происходит машинизация человеческой жизни, и машина-цивилизация создает для себя машину-человека, ориентированного, заточенного под то, чтобы разделить судьбу цивилизации; шаг за шагом, чтобы человек сразу не догадался. Впрочем, и обратный процесс одновременно имеет место: человек шаг за шагом строит мясорубку для себя. Это как раз тот человек, который не видит, потому что самой способности широкого, глобального видения лишен.

Основные противоречия (дихотомии): жизнь — смерть, живое — механическое, свободное — механическое, человек — машина.

Главное методологическое противоречие: свободы — структуры. Свободы высшего порядка строятся на структурах; структуры поддерживают свободы. Но когда структур становится слишком много, места для свобод не остается. Пространство свободы всегда меньше условных 50 %: половина уходит на взаимоисключающие «свобода для» — «свобода от», и еще нужно место для структур, которые будут поддерживать свободы высшего порядка. Например, свободу ходить (высшую) поддерживают ноги (структура). А если «освободиться» от ног, ходить не получится.

Вопросы

Первый набор вопросов представляется в философском виде:

— Что есть механицизм в человеческой жизни?

— Насколько человек есть машина?

— Чем человек отличается от машины?

— Что такое превращение человека в машину, как оно выглядит и как его избегать?

— Какая роль конфликта машинного и человеческого в жизни?

В плане практическом лучше смотрится бытовая постановка вопросов: