Цивилизация классического Китая - [17]

Традиционная история и народная память, воспитанные на старых концепциях, общих для всех цивилизаций, и привязанные к «благоприятным» цифрам, сохранили воспоминания о семи государствах, которыми управляли семь выдающихся правителей, «семь героев периода Борющихся Царств». Четыре из этих государств располагались на севере от Желтой реки: царство Янь находилось к северу от Чжилийского залива (Бохайвань); Чжао, Вэй и Цинь располагались друг за другом с севера на юго-запад. Ци занимало территорию современного Шаньдуня, а Хань — между Хуанхэ и Янцзыцзян, воспроизводя цивилизации Центрального Китая. И наконец, Чу, находившееся на южных берегах Голубой реки, обладало и еще долго хранило признаки особой культуры, свободной от квазихолониального мира плодородных, жарких и влажных земель.

В этот период чжоуский культ правителя, очень тесно связанный со средним течением бассейна Хуанхэ, навсегда теряет то, что осталось от его эмоционального и духовного содержания. Каждый гегемон считал себя единственным, кто способен действенно осуществлять связь между Небом и Землей в своем государстве.

Несмотря на жестокость соперничества между царствами и внутренние раздоры, несмотря на раздробленность страны, каждый осознавал свою принадлежность к единой великой цивилизации. Именно эта цивилизация создала обжиг керамики и металлургию, именно она богата тем могуществом, которое дает письменное слово, она вскормлена тем зерном, которое терпеливо выращивают каждый год, каждый повторяющийся аграрный цикл. Неувядаемый цветок, «Срединное государство» (Чжун-го), окруженное бродячими хищными варварами, — вот как осознавала себя эта цивилизация.

Несмотря на то что обе эти эпохи — «Весна и осени» и Борющиеся Царства — были неспокойными, а подчас даже опустошительными, они стали свидетелями небывалого взлета китайской цивилизации. Этот расцвет продолжался многие века на протяжении нескольких классических эпох и длится до сих пор.

* * *

В материальном плане появление в V в. до н. э. железа привело к смене орудий труда, а следовательно, к значительным изменениям в земледелии и ремеслах. Впрочем, именно эти следствия, вероятно, характерны для всех регионов, где происходит переход к железу. В Китае же обработка железа отличалась большой оригинальностью. Руду пускали на переплавку, как это делали с бронзой и ее легкими сплавами, — этот процесс китайцы освоили за тысячу лет до начала использования железа. Процесс переплавки был таким же, как, например, у хеттов за полторы тысячи лет до нашей эры. После этого расплавленный металл тек в формы из жаростойкой почвы. Это давало значительные преимущества, поскольку позволяло создать практически серийное производство разнообразных орудий труда, которые достаточно было заточить, чтобы начать использовать. Отрицательным следствием использования готовых форм было то, что изготовленные поточным способом предметы не обладали изяществом, металл не был обработан, а на лезвия было невозможно наварить тонкие пластинки из кованого металла — искусство, которым в Китае давно владели. Этот процесс был окончательно освоен намного позже, только благодаря иранскому влиянию.

* * *

В то же самое время, когда началась добыча железа, из древней первобытной религии выкристаллизовались первые элементы философской системы. Первым из этих китайских «философов» был знаменитый Конфуций (551–479 до н. э.), на протяжении своей долгой жизни обошедший всю страну в поисках князя, который захотел бы понять его мудрость и извлечь из нее пользу. Он был первым, кто утверждал, что способность к суждению необходима и ценна, что из всего множества религиозных обрядов и верований, доставшихся в наследство от древности, нужно выбрать подлинные, пригодные, полезные. По его мнению, только это позволяло стяжать добродетель и удостоиться звания человека (жэнь). Во многих аспектах Конфуций выступал как психотерапевт, лечащий умы своих современников, обезумевших в процессе перехода от единства к многообразию — культов, материалов, правительств.

Однако для того, чтобы это новое объединяющее учение распространилось, понадобилось около трех веков: кипящая и плодородная эпоха, когда каждый разум, каждая общность, пробуя играть свою роль в объединении государства, поочередно несли свой маленький камень на строительство общего здания.

Примерно через двести лет после Конфуция родился Мэн-цзи (372–289 до н. э.). Но времена уже изменились, мудрость начала говорить прагматичным языком: если князь создает правительство сообразно добродетели человечности (жэнь), то он может господствовать над всей Поднебесной (Тянься). Мэн-цзи был оптимистом и основывал свое учение на положительных качествах человеческой природы.

Учение еще одного конфуцианского философа, Сюнь-цзи (315–236 до н. э.), не совпадало с концепцией Мэн-цзи. Между тем учение Сюнь-цзи, так же выросшее из конфуцианской философии, смотрело на добродетель человечности достаточно пессимистически, не видя иной возможности управления государством в соответствии с идеалом, кроме принуждения. Так, Сюнь-цзи стал отцом учения, получившего название «легизм», которое ошибочно противопоставляют конфуцианству. Легизм можно определить как радикальное и пессимистическое направление конфуцианства. Окончательно обобщенная знаменитым Хан-фэеем (280–233 до н. э.), главным советником правителя маленького государства Цзинь,