Цивилизация каннибаллов - [33]

Суггесторы-биофилы наиболее приближаются к приматам, т. е. в них действительно много "обезьяньего". Это есть следствие того, что они пошли по пути имитации поведения как нелюдей-палеоантропов, так — в дальнейшем — и людей. Подобная двойная маскировочная адаптация потребовала от них очень и очень многого: заимствования, точнее, генетического закрепления определенных приматогенных качеств и их дальнейшего развития — "причеловечивания". И произошло отступление этого вида вспять — на приматный (понгидный) уровень, в том смысле, в котором традиционно понимается обезьянье поведение именно негативного характера.

Иными словами, при этом ими были заимствованы (т. е. выделены и закреплены) вовсе не такие качества, как добродушие или наивность. Нет, совершенно наоборот, все это настоящее богатство было как раз отброшено, за исключением своих оболочек, взятых кое-кем для издевательской маскировки: это хорошо известные разновидности "улыбчивых" или "работающих под дурачка" мерзавцев-садистов. А "благоприобрелись" суггесторами чисто обезьяньи "сокровища": кривлянье, передразнивание, гримасничание (пусть все это зачастую и в салонных или сценических своих "высокохудожественных" формах и воплощениях) и прочие такого же рода регалии, вплоть до неконтролируемой похоти. Для них наиболее подходяще толстовское определение — "пьяные от жизни".

Но самая тяжкая потеря суггесторов — это обязательное отсутствие у них чувства меры, являющегося основным техническим, материальным и поддающимся коррекции компонентом художественного творчества, а также — важным моментом иных творческих поисков. Чувство меры — дар адекватного самоограничения — делает реальным (и в этом его величие!) существование для людей островков душевного благополучия с желанием выхода на другой, более высокий уровень восприятия Мира. Пока что людям известны и в той или иной степени освоены ими три таких уровня.

Это, во-первых, эстетический уровень, в принципе, являющийся необязательным, как бы "факультативным". Затем — уровень этический, к сожалению, имеющий свои множественные "ложные солнца". И, наконец, религиозный уровень, сравнимый по своей структуре с неким конусом, в основании которого находятся верования и конфессии, а в вершине — наддогматическое признание Бытия Бога и Высших Сил Мира. Соскальзывание с этого уровня являет собой опустошенность, а падение — остервенелость сатанизма. Похожее, но только более образное и красивое описание религиозного уровня существует у Д. Андреева: обращенный животворным стеблем вверх цветок — Роза Мира.

Суггесторы же — как благополучные "ликующие" биофилы, так и опальные неудачники (очень быстро "переключающиеся" на получение удовольствия в холении своей "грыжи" озлобленности и злопыхательства), не могут внутренне, духовно подняться выше эстетического уровня, хотя и паскудят в то же время своим присутствием все остальные, опошляя и профанируя их: вульгарный материализм, воинствующий атеизм, а равно и все виды шарлатанства — это все их работа! В итоге, дурная бесконечность якобы разнообразных ощущений и всепоглощающая погоня за ними и составляет весь смысл их — во всех смыслах праздного — существования. Их девиз при этом — "все новое есть хорошо забытое старое". Они, как никто другой, реализуют в жизни бернштейнианский принцип "цель — ничто, движение — все!", полностью совпадающий со "стратегией безумной цели" при паранойе. Все это не что иное, как демонстрация бесконечного и беспросветного шастанья на одном и том же уровне, находящемся непосредственно над анимальным, этологическим, и даже пересекающемся с ним, на уровне чисто эмоционального восприятия Мира, на манер беготни белки в сверкающем позолотой колесе! Поэтому суггесторы никогда не "успокаиваются на достигнутом", даже в том случае, если добиваются побед своих революций. Как, например, революции той же сексуальной. Мотивируя ее необходимость и обосновывая свои "революционные" требования к "отсталому" обществу архаичностью прежних взаимоотношений полов, постреволюционная ситуация в сексуальной сфере точно так же их мало устраивает, т. к. теперь они будут страдать импотенцией в результате именно вседоступности, в отличие от их дореволюционной эрекционной обездоленности, вызванной, наоборот, сексуальными препонами.

Точно так же они до хрипоты орут, требуя благ, повышения жизненного уровня, обретя же все это, они будут ходить в рваном (к тому же еще и не по росту подобранном) рубище, жить в непролазной грязи, с пылью в палец толщиной на коллекционном хрустале, с паутиной на дорогих картинах. Это все то, что в обиходе именуется "беситься с жиру". В более научной форме отмеченное "зажирание" суггесторов описывается с привлечением введенного К. Лоренцем[10] понятия "доместикации", т. е. одомашнивания, точнее здесь было бы — "охлевливания". Подвержен этому явлению до некоторой степени и диффузный вид, правда, реже ("не до жиру…") и в менее изощренных формах: так, например, место диковинного гурманства занимает примитивное обжорство.

Все же такое энергичное "хлопотание" суггесторов вокруг эпицентров благ и удовольствий жизни, хотя и оказывается где-то в конечном итоге "бесцельным", тем не менее имеет для них и еще один свой важный позитив. При социальных отступлениях — резких снижениях жизненного уровня в результате стихийных бедствий, войн и революций (которые, к сожалению, бывают не только сексуальными или научными), наиболее приспособленными к столь внезапно изменившимся условиям оказываются именно суггесторы. Министры, нимало не сожалея о потерянном портфеле, организовывают тараканьи бега на базарной площади. Бизнесмены — потеряв все свои капиталы — делают прибыльный гешефт на перепродаже колбасы из конской падали. (Т. е. действительно: "особенностью мерзавцев 'как класса' является их необычайно быстрая адаптация к любой ситуации"