Цивилизация 7.0 - [5]

— Таки нашли они наше слабое место, — пробормотал Спиций.

— Пока ещё стоят чёртовы ацтеки, — слабо отозвался герцог; а подбородок его дрожал, и синюшные губы едва шевелились и щёки окостенели бледностью. — Но выстоят ли…

— У них Мёртвая Голова в тылу и батальон СС по флангу, так что бежать им некуда.

— Да… да, — промямлил фон Шлатцен, а в глазах его, неотрывно следящих за визжащими накатывающими монголами, плескался первобытный страх.

Неженка. Трус. Педик.

Совсем рядом звякнула о брошенную каску пуля. Герцог торопливо присел, спрятался за бруствер, стараясь не смотреть на центуриона.

— Проклятые! — только и вымолвил он плаксиво.

А справа вдруг медленно поднялись из вражеских окопов мёртвые. Они словно неохотно вылезали на поверхность, то и дело оскальзываясь и падая — чёрные, облезлые, вонючие, равнодушные ко всему.

— Огнемётчиков туда надо, — Спиций указал на мертвецов. — Быстро!

— Да, да, — пролепетал вжавшийся в стенку окопа фон Шлатцен. — Командуйте, центурион.

Ещё правее, чуть в стороне от мертвецов проносилась по быстро уложенным на окопы настилам вражеская тяжёлая конница — полсотни рыцарей в начищенных доспехах. Навстречу им поднимался батальон туарегов под руководством ибн Ассада. Ревели верблюды, визжали разбойники с вечно закрытыми платком лицами, хлопали торопливые ружейные выстрелы. Дальше засели в кустарнике английские лучники и забрасывали накатывающую махину рыцарей стрелами.

Марк Спиций бросил последний взгляд на жалкого бледного герцога, сплюнул, выскочил из окопа, выдернул из ножен меч.

— Огнемётчики! — закричал он. — На правый фланг! Жечь мертвецов! Сожгите их в пар!

— Йоооуууу! — ответили несколько глоток, и люди с ранцами за спинами стали тяжело выбираться из окопов, держа наготове горелки.

— Центурия! — Марк обернулся к своим. — Клином в рукопашную, броском, напором! Бееей!

— Бееей! — подхватили легионеры, выбираясь из окопов.

— Золотой крест и сто сестерциев каждому, кто добежит до вражеских позиций! — гаркнул центурион. Сотня яростных глоток ответила ему радостным и хищным воем. И он, не глянув на сидящего на дне окопа фон Шлатцена, который раз за разом торопливо крестился, устремился вперёд.

В третий раз мелькнул перед внутренним взором Спиция белый жасминовый лепесток, прилипший к груди Камиллы у самого соска, маленького, коричневого. Она что-то говорила. Об их будущем. Или о прошлом? Спиций не помнил. Да и так ли всё это важно?.. Прошлого, наверное, не было. Будущего наверняка не будет.

Они врубились в массу наступающих.

Спиций отмахнулся от кривой сабли наскочившего откуда-то монгола, рубанул по лицу медлительного мертвеца, вспорол живот зазевавшемуся спешенному казаку. Подставляя щит под градом сыплющиеся удары, чувствуя, как мнётся под шальными стрелами и дротиками нагрудник, лишившись куска мяса на бедре, отхваченного чьим-то топором, Марк Спиций пробивался вперёд. Ревел слева Клавдий Гончий, рубился сразу с тремя татарами. Ещё левее, в стадии от них, визжали и распевали свои гимны одурманенные пейотлем ацтеки и, исполосованные шашками, ложились один за другим под копыта казачьих коней.

Мелькнул в стороне давешний абиссинец, любившийся с санитаркой Шарлоттой. Ему оторвало руку, поэтому он выдёргивал чеку гранаты зубами. А потом стоял, шатаясь, посреди всей этой свары и держал взведённую гранату в оставшейся вытянутой руке и хищно, безумно улыбался. Пока монгольская сабля не отхватила ему и вторую руку. И тогда рванула в разжавшихся пальцах граната, разбрасывая по сторонам монголов, казаков, ацтеков, папахи, головы, сабли и руки.

А справа от Спиция рубился Немесий Плавт. Сжав бледные губы, немигающим взглядом уставясь в лицо противника, наносил и отражал удары. Валялся тут же индиец Шантивисана, какими-то неведомыми путями затесавшийся в их центурию. Чёрная монгольская стрела вошла ему под глаз.

Полыхали огнемёты, поднимался к небу смрад сжигаемой, давно протухшей, плоти. «Это война, детка!» — радостно орал огнемётчик Джон Уэстли, укутывая в бушующее пламя мёртвую амазонку, что бросила свою пику и сидела посреди битвы, в грязи, закрыв руками глаза.

«Неужели мёртвым тоже бывает страшно?» — мелькнуло у Спиция.

И в следующий момент: «Даже мёртвые в ужасе от того, что творят пока ещё живые…»

И следом: «Сто двадцать шесть лет длится эта война… Или двести сорок?.. Триста?.. Или — всегда?.. А мы всё ещё не разучились бояться смерти…»

— Всё! — воскликнул Немесий.

Спиций, отмахиваясь от наседавшего рыцаря, скосил на соратника глаза. Немесий стоял на коленях, зажимая живот, и между пальцев уцелевшей руки стекала на забрызганную грязью лорику багряная кровь. В следующее мгновение стремительно побледневший Плавт повалился вперёд, ткнулся лицом в грязь. Кто-то — для верности, наверное, — прибил его к земле ударом копья.

Визжал краснокожий апач Типикачуа, торопливо снимая с ещё живого казака увенчанный оселедцем скальп. Надетый на пику Клавдий Гончий пытался дотянуться мечом до своего убийцы — напирал, глубже насаживался на древко, пока наконец не дотянулся до бледного испуганного татарчонка лет семнадцати — с радостным рёвом снёс ему голову и только тогда повалился замертво.