Цивилизация 7.0 - [3]

Далеко за окопами, почти невидимая в тумане и снежной сыпи, проскакала казачья сотня. Следом проползли два бэ-тэ-эр.

— Что-то активны они сегодня, — пробормотал Спиций, забывшись.

— Заметил? — подхватил полковник. — Это ещё что, это уже поутихло. А с утра там такое копошение было, спаси Аллах! Ракеты провозили, пригнали целую орду татаро-монгол — с восточного фронта, наверное, сняли. В общем, скоро у нас тут станет жарко.

Снежная крупа стала редеть, медленно обращаясь в дождь. Спиций отошёл от перископа.

— Благодарю, господин полковник, — поклонился он.

— Да ну, — отмахнулся ибн Ассад.

Спиций заметил какую-то перемену во взгляде полковника. Скользким каким-то стал взгляд. Скользнул по лицу, пробежался по заднице центуриона, умаслился.

— Ты вот что… — начал араб, — ты сегодня вечером…

Договорить он не успел, слава богам! Совсем рядом с блиндажом тяжело ухнул взрыв. Затряслась под ногами земля, посыпалась с потолка, просачиваясь между брёвнами. Командующий фронтом тяжело и безвольно повалился с табурета, распластался на полу, закопошился, как навозный жук. Шустрый связист-китаец, брезгливо морщась, кинулся его поднимать. На помощь поспешил и полковник.

«Слава богам!» — мысленно повторил Марк Спиций и, крикнув «Я посмотрю, что там», выбежал из блиндажа.

Снова ухнуло. Осколок, едва не порвав ему щёку, пролетел и впился в опору блиндажа над плечом центуриона. Ни с того ни с сего активно заработала вражеская артиллерия. С чего бы это? Готовился ли противник в атаку, или это был предобеденный подарок для повышения аппетита, но становилось жарко. Спиций повалился в хлюпкую вонючую грязь на дно окопа; и вовремя — снова рвануло, привалило центуриона тяжёлым пластом сорванной земли. И это тоже было спасением, потому что следом каркнула в воздухе смертоносная шрапнель, завизжали, зачмокали вокруг убийственные дробины. Две-три ударили Спиция в спину, но наваленная глина и панцирь спасли.

Кто-то где-то завизжал. Хлопнули несколько выстрелов, рассыпалась длинная пулемётная очередь. Потом каркнула ещё одна ворона и снова — «чпок-чмок-шлёп!» — свинцовый горох просыпался по смердящей грязи, поднимая болотного цвета фонтанчики.

Надо было возвращаться в блиндаж, к этому арабскому мужеложцу… Ну уж нет, лучше смерть под шрапнелью!

После минуты густого нестихающего рёва и разрывов, когда наступило недолгое затишье перед следующим залпом, он выбрался из-под комьев земли и, то и дело оскальзываясь, бросился бежать по змеистой кишке траншеи.

За секунду до того, когда по его ощущению должен был ударить новый залп, Спиций повалился в грязь, вжался в стенку окопа.

Но залпа не последовало. Ни через секунду, ни через десять, ни через минуту.

Тогда он осторожно поднялся, сел, привалился к стенке. Выждав ещё немного, выглянул из окопа.

И тут же кровь отлила от его головы, ноги стали ватными, и центурион медленно сполз обратно в окоп, не в силах оторвать взгляд от неразорвавшегося ядра перед самым своим лицом. Тлел, догорая, фитиль.

Едва зад Спиция коснулся окопной грязи, как граната с визгом подпрыгнула и разорвалась в метре от земли. Только это бессилие ядра, не сумевшего подняться повыше, и спасло Марка от порции шрапнели в голову.

Отдышавшись, дождавшись, когда утихнет дрожь в ногах, он снова поднялся и уже размеренным шагом, не торопясь, пошёл в расположение своей центурии.

— У нас четверых убило, — сказал ему Клавдий по прозвищу Гончий — красномордый, рябой, медведеподобный. Говорили, он бывший гладиатор и участвовал в восстании Спартака. Скорее всего, врали. Клавдий-разбойник — в это Спиций поверил бы охотно, а вот Клавдий-соратник Спартака — это как-то…

— Кого? — бросил он, не глядя на Гончего.

— Аврелия Ящерицу, Авла Хромого, Сервия Гнаска и Нумерия Триция.

Гнаска было жалко. Спиций знал его вот уже одиннадцать лет; этот вечно хмурый, полупьяный любитель гарума, чеснока и лесбиянок, рождённый от римлянки и галла, дважды спасал Марку жизнь и четырежды помогал в самом зародыше пресечь зреющий в центурии бунт. Когда поднимется, надо будет пристроить его получше.

— Поднимутся все? — спросил он на всякий случай.

— Все, кроме Гнаска. Ему башку выкорчевало из тела, как выдирают репу из земли.

Спиций пересохшим горлом проглотил шершавый комок, поморщился.

— Ящерицу в дозорные, — сказал он, стараясь не показать досады. — Хромого — на кухню. Триция — в Мёртвый легион.

— Да, центурион.

— Раненые есть?

— Трое. Статий Скула, Гай Прокул и Немесий Плавт.

Немесия центурион тоже знал хорошо. Сейчас старик безвольно сидел в грязи и постанывал, а сестра Айгуль перевязывала ему культю — шрапнелью Немесию оторвало левую кисть.

— Сальве, центурион, — просипел старик, морщась от боли. — Вот и меня укоротили.

— Это ничего, — ободряюще улыбнулся Спиций. — Ты и такой нам пригодишься. Ведь меч ты держишь в правой?

— В правой, центурион.

— Вот и хорошо. Немного отлежишься и снова в строй.

— Да, центурион.

— Главное, что не на голову укоротили, гы-гы, — вставил Гончий, осклабившись. — Вот Гнаску повезло меньше.

Спиций снова поморщился, не глядя на Клавдия. Он ненавидел его сейчас за принесённую недобрую весть, как будто это сам Гончий был виноват в гибели Гнаска.