Цивилизации - [79]

.

Кукуруза исключительно питательна и ценна в энергетическом отношении. Большинство цивилизаций Нового Света до прихода европейцев полностью зависело от нее (см. выше, с. 89–94, 189 и ниже, с. 344–349). Как и многие туземные народы Америки, майя считали ее божеством: те, кто выращивал ее на полях, были слугами бога кукурузы; в благодарность бог приносил себя в жертву в форме пищи. Но в ответ требовал жертвоприношений. Когда царь не исполнял свою роль военного вождя, его задачей становилось умиротворение природы и бога: он приносил в жертву свою кровь и жизни жертв, людей и животных, захваченных на войне или на охоте; охотники приносили в город на своих плечах пекари, или оленя, как на рельефе в музее города Мерида, или молодых ягуаров, чьи кости находят в большинстве мест жертвоприношения.

В XIX и на протяжении почти всего XX века большинство ученых считали майя исключительно мирным народом наблюдателей звезд, которым правили цари-философы. В низинах уцелели только календарные надписи, и литература возвышенных территорий, описывавшая кровавые династические конфликты, считалась более поздней и не характерной. Кровавые сюжеты картин из построенных позже городов Юкатана были достаточно красноречивы; но, например, те сцены, что украшают двор для игры в мяч в городе Чичен-Итца, на которых победители отрубают головы побежденным, можно было отбросить как результат разлагающего влияния жителей центральной Мексики или даже как символические, не имеющие никакого отношения к реальной жизни. Картины, найденные в том же городе и изображающие военные сцены, можно было толковать как иллюстрации к мифам. Статуи и стелы царей в низинах считались изображением богов. Однако в 1946 году в Бонампаке на реке Узумачинта были заново открыты фрески VIII столетия н. э.: картины войны и ритуального убийства пленных, изображенные с любовным реализмом и непосредственностью. Их можно было убедительно объяснить только как часть традиции, которая спустя триста лет вызвала, например, появление картин «военных художников» в Чичен-Итце.

Когда в 1950-е годы ученые начали расшифровывать письменность майя, постепенно стала вырисовываться истинная картина жизни этого общества. Во-первых, стало очевидно, что в надписях содержится большое количество имен реальных людей: это были записи о подлинных событиях в истории этого мира, а не только наблюдения за небом и движением звезд и планет. Педантично точная хронология, сложная математика, тщательные астрономические наблюдения — все это подчинялось единой цели: изложению истории династий. В надписях перечислялись имена и годы правления царей, акты их самопожертвования, их предки, их войны и принесение в жертву пленных. Дворы для игры в мяч, ранее считавшиеся аренами, на которых игроки подражали движению небесных сфер, теперь стали тем, чем были в действительности, — площадками для упражнений военной элиты. В 1973 году на конгрессе в городе Паленке в лихорадочном взрыве вдохновенной энергии исследователи за одну сессию прочли всю историю города, охватывающую большую часть VII и начало VIII веков н. э.[444] Недавно было высказано предположение, что подобное толкование исторической природы записей майя также ошибочно и ученые упустили легендарные и пропагандистские элементы этих текстов[445]. Тем не менее открытие всей забытой истории исчезнувшей цивилизации — словно вдруг освободился язык, придавленный камнями, — несомненно стало одним из самых выдающихся эпизодов в жизни современной науки. Прочтение хроники непрерывных кровопролитных войн послужило отрезвляющим уроком.

Успехи Тикаля в производстве пищи и, следовательно, в возможности мобилизации воинов давали этому городу преимущество в непрерывных войнах с соседями за земли и пленных для принесения в жертву. Но достоинства такого положения оказались сомнительными. Тикаль превратился в магнит, притягивавший завоевателей; он стал ценным призом и для местной аристократии в борьбе за власть. Событие, которое кажется проявлением имперской агрессии, записано в 378 году н. э.: знатный человек из Тикаля, известный историкам по имени в надписи — его звали Курящая Лягушка, стал правителем соседнего города Уаксактун. Внутренняя политика самого Тикаля была очень бурной. Возвышение Курящей Лягушки совпало с государственным переворотом, совершенным правителем по имени Кривой Нос, но в 420 году сыну Кривого Носа, Грозовому Небу, пришлось силой возвращать власть, захваченную представителями другой династии, и он украсил свой памятник длинным текстом, оправдывающим эти действия. Другая революция, в 475 году, сопровождалась сменой стиля, в котором изображались цари, и заметной фальсификацией генеалогических записей в целях пропаганды[446].

Быстрая смена правителей в VI веке кажется связанной с экономическим упадком. В 562 году Тикаль был завоеван соперничающим городом Караколом. Памятники были уничтожены. В последующее столетие, когда проблемы эксплуатации среды тропического леса стали трудноразрешимыми, город сильно уменьшился. Однако в 682 году к власти пришел царь, остановивший упадок. Иероглифом, обозначающим имя этого царя — его звали Какао, — служил стручок какао: какао было большой ценностью, оно вывозилось на север, где не растет в естественном виде. Процветание времен Какао было основано на новом подходе к возделыванию почвы, приспособленном к производству ценных продуктов на экспорт. Какао гордился своей ролью в истории: он стал основоположником культа Грозового Неба. На годовщинах великих событий прошлого Тикаля он проливал свою кровь. Какао был покровителем искусств: на алтаре, который он в 711 году посвятил заметному в его царстве астрономическому явлению, сохранилось единственное известное стихотворение классического периода майя. Но прежде всего он был неутомимым строителем, и своей красотой Тикаль обязан преимущественно ему. На закате и по сей день можно увидеть его огромную статую, нависающую над городом на вершине пирамиды, которую Какао построил в качестве своего мавзолея. В этом мавзолее он и был похоронен вместе со 180 кусками отличного нефрита и резьбой на кости, изображающей, как боги провожают его в подземный мир