Цивилизации - [73]

Грядки, на которых и сегодня выращивают пищу, сделаны из грязи, как и платформы, на которых стоят дома. Между комьями глины для крепости проложены слои тростника. На строительство одной насыпи уходят годы — особенно для ямса и сладкого картофеля, которые требуют большей высоты над уровнем воды, чем таро; поэтому насыпи для посевов готовят год за годом, понемногу, минимизируя зря затраченные усилия. Насыпи требуют постоянного присмотра и ухода, потому что в сухую погоду трескаются, а в дожди затопляются. Работа проделывается сообща. Вознаграждается она возлияниями: пьют вати, местный спиртной напиток, который в случае необходимости распределяется между работающими. Обычаи и условия жизни делают коллективную работу необходимой. Таро, ямс и многие другие основные виды продуктов на период беременности объявляются табу, поэтому семья, ожидающая ребенка, зависит от милости коллектива. Изготовление вати — весьма специализированное ремесло, известное лишь нескольким индивидам, на чье сознание своей социальной ответственности рассчитывает община.

Культ вати, ранее распространенный повсеместно (хотя он отсутствовал на крайнем западе острова), показывает, насколько требовательна и одновременно щедра бывает природа острова. Частые ночи почти полного паралича, вызванного действием вати, смягчают трудности жизни; но природа вати такова, что для того, чтобы средство подействовало, его нужно принимать с большим количеством пищи, которая тотчас выходит в виде рвоты — и, следовательно, не имеет питательной ценности. Только люди, располагающие достаточными запасами пищи, могут так расточительно с ней обращаться. Сельское хозяйство не единственный ее источник: существенное пополнение дают дикие продукты. Стебли папоротника мапия можно измельчать в нечто вроде муки; в отличие от клубней эта мука хорошо сохраняется в засуху; легко ловятся и убиваются кенгуру, когда в сезон дождей они цепляются за немногие небольшие участки суши; у берегов изобилие рыбы, которую тоже легко поймать: для этого туземцы отравляют участки воды, а потом яд растворяется в море[418].

Если жители острова Фредерика Хендрика сумели столь-кого добиться в явно малопригодных для жизни обстоятельствах, нас не удивит, если мы обнаружим, что на более пригодных для жизни болотистых равнинах цивилизации сыграли существенную роль в истории. На высокогорьях, где вода уходит во внутренние бассейны, сельское хозяйство довольно часто возникает в болотах, например в Новой Гвинее (см. с. 363–364) или в затопляемых районах, и составляет экономическую основу больших империй, как в случае ацтеков (см. ниже, с. 356). Изучая зарождение обработки земель, археологи сосредоточились на сухих землях, где образцы древних продуктов хорошо сохраняются, стратиграфически четко располагаются и обнаруживаются вблизи очагов, которые легко определить, — как в легендарных мексиканских поселениях, раскопанных Ричардом Макнишем, когда он изучал историю культивирования кукурузы[419]. В болотистой местности такие свидетельства быстро исчезают, возможны лишь случайные находки, которые трудно и долго собирать. Свидетельства существования ранних агрокультур в болотистых местностях Центральной Америки, Новой Гвинеи и отдельных районов Африки только начинают появляться на свет.

В то же время в Европе население болотистых местностей пользуется дурной славой у своих соседей; например, русские, поляки и украинцы, живущие вокруг припятских болот, считают этот район опасным и примитивным; презрение англичан к ирландцам часто проявляется в воображаемых образах болотных существ. Однако два района прибрежных болот: Венецианский архипелаг (см. ниже, с. 428–434) и морское побережье Голландии (см. ниже, с. 461–467) — стали родиной великолепнейших и монументальнейших достижений западной цивилизации. Как мы видим, цивилизация может возникнуть и на раскисшей почве.

Наиболее поразительный случай находим в Мексике. Свыше трех тысяч лет назад народ, построивший город, известный как Ла-Вента, проник в мангровые болота низовий Табаско и соседних районов или вышел оттуда — точно неизвестно. Эти люди основали цивилизацию, оказавшую огромное влияние на всю древнюю историю Центральной Америки, а по мнению некоторых ученых, и на более поздние цивилизации этого района. Культуру Ла-Венты обычно называют ольмекской. Этот термин вводит в заблуждение, потому что археологи и историки искусства обозначали им очень многие и совершенно различные явления. Это слово обозначает стиль статуэток и рельефов — вернее, множество таких стилей, поскольку единство объектов, которые в течение ста лет относили к ольмекским, так и не доказано. Слово «ольмек» применяется также для названия культурного «синдрома», который обнаруживается в самых различных центрально-американских средах и не связан специфически с болотами. Но термин слишком привычен, чтобы его отбрасывать, и, хотя существует почти столько же мнений, сколько специалистов, почти нет сомнений в том, что культура ольмеков возникла в болотах: следы самого древнего проживания мы находим в низинах, в манграх, на границе с болотами, тропическими лесами и по берегам океана. Подобно некоторым цивилизациям высокогорий (см. ниже, с. 336–342), основатели ольмекского мира жили на фронтире, на границе многих микросред, испытывая их обогащающее воздействие. Хотя самый ранний известный монументальный центр построен к концу второго тысячелетия до н. э. на возвышении над рекой Коатцакоалк, раннее возникновение агрокультурного потенциала в болотах не противоречит данным других цивилизаций (см. ниже, с. 364).