Цитадель - [10]

Скручиваемые жаром пламени, дети шевелили руками, ногами, словно пытались выбраться из страшного места, раскрывали и закрывали рты. Найл зажмурился и отвернулся.

— Я спрашивал совета в Белой Башне, и она отказалась ответить, — сообщил Найл. — Мне предсказали, что попытка вывести расу здоровых людей неминуемо приведет к войнам и кровопролитию.

— Почему?

— Симеон, только что ты предложил напасть на ни в чем не повинных людей, живущих в пустыне, разбить их семьи, сломать их жизнь. И как раз ради оздоровления нашего общества.

— Но ведь мы спасаем почти полумиллионный город от вырождения! А там всего лишь кучка дикарей. И этот захват пленных произойдет только один раз!

— Ты думаешь, все закончится одной стычкой? Но ведь мы еще даже не начали своего дела, а оно уже грозит сражениями. Ты знаешь, Симеон, после твоих слов я лишь уверился в справедливости предупреждения Башни. А что касается «кучки дикарей»… Я ведь сам родился в пустыне.

— Извини, не хотел тебя обидеть, — хмуро откликнулся Симеон. — Но только попытка оздоровить город, используя свободных людей, лежит через огромное количество вот таких костров… Так что нет у нас никакого выхода. Нет.

Медик развернулся и пошел в сторону дома, на темных стенах которого плясали багровые отблески костра.

Утром Найл проснулся с первыми лучами солнца. Но не яркий свет был причиной столь раннего подъема. Его пробудило ощущение перемены. В окружающем мире что-то произошло. Вот только что?

Он встал, накинул цветастый халат. Неторопливо прошлепал босыми ногами в соседнюю комнату, окно которой выходило на заброшенное здание. Ту самую комнату, в которой когда-то лежала засланная Магом девушка. Послушно распахнулись створки, впуская утренний освежающий воздух. Найл закрыл глаза, и сознание его раскрылось, впуская в себя невидимые вибрации окружающего мира, расширилось, накрывая собою город.

Город просыпался, ежась от ранней прохлады. Начинали двигаться люди — клеточки огромного организма, постепенно наполнялись сосуды тропинок и дорог, потянулись внутрь питательные ручейки от ближних ферм и полей.

Найл совершенно слился с гигантским живым существом, не замечая ни времени, ни холода, пока, наконец, гулкий удар грома не привел его в себя — со стороны моря на город надвигались тяжелые низкие тучи.

Быстро сгустился мрак, словно в испуге недвижимо замер воздух. Тучи повисли над крышами, пару раз деловито громыхнули и внезапно обвалились ливнем. Первые минуты вода просто падала сплошной стеной, потом плотность дождя ослабла, он разбился на отдельные струи. Стало видно дома, по стенам которых стекали ручьи, деревья с мокрыми обвисшими листьями, улицы, обратившиеся в бурлящие потоки, и, два десятка крепких, здоровых ребятишек, с воплями восторга бесстрашно кувыркающихся в этих потоках. Быть может, последних здоровых детей этого города.

Найл вспомнил костер, полыхавший вчера на острове посреди реки, и его передернуло.

— Вы замерзли, мой господин? — послышался голос Джариты.

— Нет, — повернулся к ней Найл.

Служанка стояла в дверях, красивая, сильная, широкобедрая, с высокой грудью и длинными густыми волосами. Пышущая здоровьем. И тем не менее у нее никогда не будет здоровых детей. Если только дети будут не от Вайга… Или не от него — дошло до Найла. Ведь он тоже уроженец пустыни, в его жилах тоже течет здоровая кровь!

Трудно понять, что заметила Джарита в долгом и внимательном взгляде правителя, но внезапно она развязала пояс, неторопливо скинула на пол тунику и, совершенно обнаженная, шагнула вперед.

— Я готова для вас на все, мой господин.

Тело Джариты оказалось намного бледнее смуглого лица, загорелых рук и ног. Светлое, как подбрюшье паука, оно порождало ощущение беззащитности, податливости, мягкости, открытости. Широкие бедра, плоский живот… Высокая грудь с твердыми коричневыми сосочками, полуприкрытая темными шелковистыми волосами… Смущенно опущенный взгляд, отведенные за спину руки еще больше подчеркивали доступность девушки.

Правитель почувствовал, как поднимается пенис. Странно, но он не ощущал страсти душой, он как бы со стороны наблюдал за возбуждением тела, и все это порождало ощущение нереальности.

Джарита опустилась на пол, пропустив волосы сквозь пальцы, вскинула руки над головой, согнула ноги и медленно развела колени. Член напрягся с такой силой, что заболело в паху, но разум оставался спокоен. Найл мог даже неторопливо обдумать, что именно через такие отношения и лежит путь к возрождению человечества, и, сознавая полную правильность своего поступка, тоже снял халат.

Найл вошел в Джариту сразу, без ласк и поцелуев. Она оказалась так влажна, что проникновение почти не ощутилось, но служанка резко втянула воздух, словно от боли, и выгнулась дугой, запрокинув голову. Глаза девушки были полуприкрыты и совершенно пусты, словно она потеряла сознание, но тело сильно и упруго отвечало толчкам правителя. Она облизнула губы, дыхание участилось, временами переходя в стоны… А разум Найла оставался совершенно бесстрастен. Он понимал, что тело его получает удовольствие, ему хотелось это удовольствие как можно дольше продлить, но разум все равно был абсолютно спокоен. Найл даже ощутил любопытство и попытался прощупать сознание Джариты.