Яна ждала в темноте. Слева от нее было море, пахнущее отработанным маслом, и чернота, прерываемая слабым шипением фосфоресцирующих волн прибоя. Если она посмотрит на горизонт, то едва сможет его различить — прямую, настолько прямую, словно она искусственно выровнена, линию, над которой слегка выступают аквакультурные сооружения. Справа от нее располагался унылый скалистый берег цвета ржавчины, тянувшийся до крутого утеса, о котором у нее сохранились определенные воспоминания. Это была узкая полоса выживания между пресловутым дьяволом и столь же пресловутым морем.
Аквакультурные купола находились в пределах видимости, пропуская богатые биоценозы мидий и ламинарии сквозь чрезвычайно питательные, обжигающе холодные воды. Она могла бы проплыть к ним, если бы избавила себя от опасностей. Если бы она лучше умела плавать; если бы она не ослабла от голода; если бы не было волн и сильного обратного течения; если бы у нее был непромокаемый гидрокостюм; если бы она как-то могла сохранить мидии неиспорченными, пока доставит их домой к Юлианне; если бы она могла гарантировать, что там нет снайперов, мин-ловушек или охраны.
Яна еле слышно считала до тех пор, пока снова не появился свет.
Тридцать пять, тридцать шесть. И вот он появился опять — луч света, напоминающий палец. Он пересек темную воду, промелькнул у нее над головой, омыл сиянием утес и двинулся дальше. На горизонте Яна увидела сияние Света нежити[1], которое тут же потускнело, когда нечто снова исчезло. Оно откуда-то появлялось ночью, забытое, необитаемое — возможно, это было связано с теплоносителем аварийного реактора, — но действовало автоматически. Оно все еще выполняло ту работу, на которую было настроено десятки лет или даже столетие тому назад. И оно достаточно осветило полоску пляжа, чтобы Яна могла, пригнувшись, перебежать к следующей скале, не сломав себе ноги.
Желудок давал о себе знать, но она знала толк в подобных вещах. Это не была начальная стадия голода, грозящая резким понижением содержания сахара в крови, неожиданной слабостью и приступами головокружения. Не было это и признаком голодного истощения, когда резервы организма исчерпаны и все мысли начинают вращаться вокруг еды и только еды, когда тело все больше слабеет и страдает от болезней.
Скорее это была вполне комфортная средняя стадия голода — когда тело уже адаптировалось к отсутствию пищи и усиленно работает над использованием имеющихся ресурсов, а не хватает и поедает все, что попадется под руку. Сокольничий назвал бы это состояние «голодным», когда птица готова к охоте и желает охотиться, она худая — но физически вполне пригодна к службе.
Еще одна разновидность полосы выживания — еще один узкий край, чтобы на нем балансировать.
Состояние Юлианны было гораздо хуже, вот почему Яна находилась здесь одна. Когда ее запасы стали истощаться, Юлианна стиснула зубы и отказалась от пищи, отказалась от воды — в общем, довела себя до такого истощения, что Яна решила вмешаться. Именно тогда Яна поняла, что должна выйти и поискать припасы. Им нужно отправиться на юг, отправиться в глубь побережья. Для этого им понадобятся запасы продовольствия — и экипировка. Ботинки, теплая одежда.
Яна не позволяла себе беспокоиться, хотя ей очень этого хотелось. С ее сестрой все будет хорошо. Она оставила Юлианне большую часть оставшейся пищи. И ружье.
Если ей повезет, ни ей, ни Юлианне очень долго не придется голодать — а также страдать от холода или плохой одежды.
Но сначала ей нужно прожить остаток ночи.
Яна протянула руку за плечо и похлопала по ломику, заткнутому за петлю станкового рюкзака. Она дождалась света, дождалась темноты и бросилась к следующему укрытию. Ее не беспокоило, что ее может заметить кто-то из Света нечисти — там никого не было. Там было пусто черт знает сколько времени, и сооружение бессмысленно вращалось на своих реакторах.
Люди — а также камеры и инфракрасные датчики, внимания которых она хотела избежать, — находились в бункере на вершине утеса, нависающего над морем.
К несчастью, именно у них и была пища.
Базовый конфликт потребностей, как сказал бы ее наставник по экономике. Который умер от голода, разорван на части дикими собаками, съеден каннибалами или погиб от какой-то другой чертовщины.
Она могла бы попытаться его найти — он ей нравился, — если бы надеялась узнать хоть какие-то хорошие новости и если существовал бы хоть какой-то шанс найти окончательный ответ. Но она уже давно поняла, что новости никогда не бывают хорошими и что лучше всего не задавать слишком много вопросов.
Вам не понравятся ответы, которые вы получите.
Возможно, он также мог бы сделать пару глубоких комментариев относительно пределов. Пределов выживания. Пределов безопасности. Пределов доходности. Для всего мира это сейчас крайне актуально.
«Но, может, маятник качнется назад, — сказала себе Яна. — Может, дела начнут улучшаться».
Она уже была возле утеса. С точки зрения обитателей бункера, его расположение отличалось одним недостатком — из него отлично просматривались море, приливно-отливная зона, аквакультурные кластеры для выращивания созданных методами генной инженерии сплетений ламинарии и отдаленный маяк нежити, но край утеса перекрывал вид на полоску пляжа, находящуюся непосредственно под ним. Когда-то там были датчики движения и не так давно… но после Эсхатона, конца света — здесь, в будущем, — энтропия взяла свое и дешевые одноразовые вещи стало нечем заменить. А изделия, которые сконструированы на выброс, нелегко отремонтировать.
