Цика - [15]

— Куда это мы? — хмур попытался задержаться.

Напрасные усилия — Цика чуть не вывихнула ему руку.

— На шаре улетим! С которого фейерверк запускают!

— Я боюсь на шаре! — заорал хмур. — Это почище обрушения здания будет! Ни один нормальный разумный не полетит на этом взрывающемся ужасе!!

— Вот именно, — сказала Цика, закидывая обмякшего хмура в корзину, — Мы будем первыми.

Она резанула по натянутым веревкам ножом, позаимствованным у охранника, подпрыгнула и перевалилась в корзину вслед за Рэндомом.

Эльфы опустили луки, провожая взглядами уносящийся шар с двумя безумцами. Нет, попасть можно было — их меткость не знает равных. Но даже им стыдно воевать с двумя сумасшедшими. И если подумать — вдруг шар упадет в городе и взорвется?

В глазах пятилетнего мальчика стояли слезы. Наместник потрепал сына по кудрявой голове.

— Ты же настоящий эльф. Эльфы не плачут. А фейерверк? Он не последний. Еще не один увидишь, порадуешься…

6. Выбрать

— Ой, смотри, что это?!

— Деревья.

— Какие деревья? Это щеточки пушистые — на мох похоже. А зубцы эти — что?

— Горы. Мы Камень назад перелетели — ты что, не поняла? Высоко поднялись…

— А теперь, вроде, опускаемся. Или это земля к нам поднимается? Рэндом, скажи.

Рэндом выглянул за край корзины и флегматично сказал:

— Не, не опускаемся. Падаем мы.

— Куда падаем?! Что значит — падаем? Почему?

— Почему-почему? — в голосе хмура послышалась язвительность, — Не знаю почему. Магия, наверно, заканчивается. Никто ж заклинание не обновлял.

— Обнови! Ты ж его знаешь! — запальчиво выкрикнула девушка, схватила хмура за одежду и неистово затрясла, — Как же иначе мы взлетели бы?

— Цика, отпусти. Он сам взлетел. Мы просто пассажиры.

Земля приближалась. Цика посмотрела вниз, потом вверх — на полусдувшийся шар — и решительно встала на борт корзины.

— Ты чего? — Рэндом удивился. А удивить хмура — это надо постараться.

— Хрястнется корзина — размажет по земле. Кто оживлять будет? А так от нее, родимой, подальше будет.

Рэндом глянул вниз и полез вслед за Цикой. Вдруг, права девчонка. Она хоть и вредная, но кое в чем понимает.

Хрястнулись, как выразилась Цика, сильно. Корзина рассыпалась на кусочки, край шара зацепился за елку, затрещал и опал, заворачиваясь вокруг ствола и погребая под собой горе-летунов. Девушку оторвало от веревок, за которые она держалась, и бросило на землю. Хмура ударило о ствол и накрыло с головой.

Какое-то время они лежали, приходя в себя, пока кто-то высоким радостным голоском не поприветствовал их:

— Здравствуйте, добрые люди. Куда путь держите? Где остановиться надумали?

Цика поднялась с колен и, кряхтя и потирая ушибленные места, разогнулась. Метнула раздраженный взгляд на невысокого человечка непривычной наружности и сказала:

— Прибыли уже. Куда дальше направимся — не знаю. Рэндому решать. Он меня в эту глушь завел.

Опавший купол зашевелился от дальнего конца, что-то довольно быстро переползло к Цике и появился Рэндом. Он старательно пригладил ладонью всклокоченные волосы и обратился к неизвестному:

— Совсем не завел. Мы здесь волей случая. У нас дела в другом месте. Туда много дней идти — не дойти. Еще больше ехать — не доехать. Плыть — не доплыть…

— Вообще-то, мы должны были кое с кем встретиться, — перебила Цика Рэндома и осуждающе посмотрела на него, — теперь уж и не знаю — когда. Не будет же он ждать. Всё из-за тебя!..

Хмур опустил голову. Вина была на нем.

— Не печальтесь, добрые люди! Передохнете и дальше направитесь, куда вам надобно.

— Это она — люди, — Рэндом ткнул пальцем в Цику, — а я так вовсе хмур.

— А мне без разницы — что люди, что не люди. Всё равно мы все похожи. Вот у тебя лицо черное — так что? Мыслишь по-другому, али бросаешься на кого? Нет же! Да мы с тобой практически близнецы! Даже рост один!

— А сам-то кто будешь?

— Говорун я. Зовут Момлюс. Редкое имя!

Цика хрюкнула — уж больно не похожи были хмур и новый знакомец. У Рэндома и лицо, и руки, и всё тело были темными, почти черными. Говорун же был румяным белокожим крепышом. Тонкие правильные черты лица Рэндома не шли ни в какое сравнение с одутловатым несимметричным, но радостным лицом Момлюса.

Ростом, конечно, оба не вышли — едва доставали невысокой Цике макушками до носа. Тут говорун не ошибся. На этом всё сходство и заканчивалось.

— Что это за местность? — поинтересовалась девушка, — Кто здесь живет?

— Мы. Говоруны, то есть. Нас тут много. Торгуем помаленьку, путникам отдых даем, коли просят. А не просят — всё равно даем. Вот вам — непременно. Первый раз вижу, чтоб с неба люди падали. Про такое — все слушать будут.

— Не люди… — начал было хмур, но Момлюс перебил его:

— И не говори. Каждый кем угодно назвать себя может. А суть — она остается. Одинаковая она. Что у тебя, что у меня, что вот у нее. Вот вы где обитаете? В пещерах? Не сыро вам там, не холодно? Чем греетесь? Камнем горючим? Слыхал про такой. Если найду — непременно в печку брошу. Но вот, скажем, посели тебя в избу — не выживешь, что ли? Непременно выживешь, точно говорю. Я сам там жить пробовал. Нормально. Где только не живут!

Рэндом всё больше мрачнел, не в силах вставить в монолог Момлюса хоть слово — возразить. Дескать, совсем разные они. Но говорун не умел останавливаться. Пока они шли к деревне, им встретилось несколько местных жителей, почти не обративших внимания на Цику с Рэндомом, но сразу же заговоривших с Момлюсом о том, о сем. Говорун отвлекался, подробно отвечал, но как только встречный проходил, возвращался к прерванной мысли.