Цигун и жизнь, 1994 № 02 - [8]

В этот момент Тянь Минмин вдруг подняла голову.

— Я ощутила над нами присутствие чего-то.

— Все может быть, — спокойно заметил Оуян Хуэй. — Поняв весь канон Лао-цзы, все его главы и фразы, можно после этого текст забыть — помнить его больше не будет нужды. Кроме одной фразы: «Дао присутствует во всем». А это и космическое мировоззрение, и взгляд на общество, и самосознание в состоянии цигун. Но необходимым является не только рассудочное или эмоциональное принятие смысла этих слов, но и, что гораздо важнее, слияние с дао всей глубиной своего подсознания, всей своей природой, и тогда мир вокруг вас предстанет в новом свете.

Оуян Хуэй посмотрел на Тянь Минмин:

— Понимаешь, как бы я ни объяснял, что бы ни говорил, как бы меня ни слушали, понимание этой истины остается у людей рассудочным. Настоящее же слияние с дао в высшем состоянии цигун — совершенно другое дело!

Они снова пошли вперед. Безлюдная улица. Тишина.

— Людям кажется, что дао — это что-то очень мистическое, туманное. Да, мистическое, но и очень реальное. Если особые способности людей, которые, к примеру, могут видеть прошлое или будущее, развить до еще больших пределов, придать им космичность, то им нетрудно будет постичь дао.

В одной клетке тела содержится вся информация о человеке. Один же человек вмещает в себя всю Вселенную. Любая часть мира содержит информацию о мире в целом. Это нам еще предстоит более глубоко осознать.

Вдруг Тянь Минмин остановилась.

— Что это? — она показала рукой вверх.

На черном ночном небе виднелась светлая полоса, неясные контуры ее смутно напоминали огромную фигуру человека. Оуян Хуэй тоже видел «это», поэтому вряд ли фигура была лишь плодом воображения его спутницы. Тесно прижавшись друг к другу, они наблюдали таинственную картину. Было в ней что-то торжественное, величественное и в то же время очень естественное.

Вдруг Оуян Хуэй почувствовал, что он может соединиться с этим исполином. Стоило ему так подумать, как через мгновение, ощущая себя огромным, он уже смотрел на Пекин с ночного неба. Он уввдел мост и себя, стоящего рядом с Тянь Минмин.

Стоило ему только подумать о том, чтобы вернуться, как он оказался внизу, смотрящим на небесного исполина. Оуян Хуэй послал мысль, чтобы изображение исчезло. И оно исчезло.

Он раскрыл эту тайну.

Он долго молчал, глядя в темноту ночи.

— О чем задумался? — спросила Тянь Минмин.

Прошло некоторое время, и он произнес:

— Невежественное человечество!

Первый поворот Колеса Закона

Зал Академии цигун заполнен до отказа. С докладом «Шакьямуни[1] и цигун» выступает Оуян Хуэй. Еще есть несколько минут, и Оуян Хуэй, сидящий на сцене, с легкой улыбкой смотрит в зал. Сегодня здесь смешались самые разные чувства, мысли, настроения. Неодинаково и отношение к докладчику пришедших послушать его: одни уважают его и даже поклоняются ему, другие относятся неодобрительно, несогласны с его идеями, третьи выступают сторонними наблюдателями. Есть и такие, которые хотели бы померяться с ним мастерством, силой: ты, мол, с утра до вечера толкуешь о цигун, ну, так покажи нам, на что ты способен!

Все это Оуян Хуэй уже почувствовал, поэтому намерен прежде настроить аудиторию на благоприятную волну, а уж потом переходить к теме доклада. Он начинает говорить, очень спокойно, очень искренне.

— Друзья, я благодарен вам за то, что вы пришли сегодня послушать меня. Я всего лишь простой исследователь, все присутствующие в зале для меня учителя. Я говорю так не из ложной скромности, а потому, что действительно так думаю.

Произнося эти слова, он чувствовал, как они проникают в его душу, и он погружается в состояние абсолютной искренности.

— Вы знаете, что я не обладаю какими-то особыми способностями, особыми знаниями, я лишь хочу в спокойной, дружеской обстановке обменяться с вами мыслями, чтобы мы с вами, соединив наши знания, продвинулись вперед в понимании волнующих нас проблем. Сказав это, Оуян Хуэй почувствовал себя спокойным, открытым, раскованным. Одновременно он ощутил, что атмосфера в зале стала мягче, умиротворенней, светлее. Теперь можно переходить к докладу.

Сегодня я хотел бы поговорить о том, как я понимаю Шакьямуни и его учение — буддизм, но не с точки зрения философии, религии, истории, а с точки зрения цигун. Сейчас многие представители цигун, наверно, уже могут согласиться с таким мнением, что Шакьямуни стал буддой[2], когда вошел в высшее состояние цигун. Вот на этом я и хочу подробно остановиться. Начну с «первого поворота Колеса Закона».

Итак, что же последовало за тем, как Гаутама достиг озарения, сидя под деревом Бодхи? На этот вопрос нам отвечает его «первый поворот Колеса Закона», смысл которого в том, что после озарения Будда отправился в Бенарес — место первой проповеди, где пустил в ход Колесо Закона. Здесь им было явлено знание «четырех благородных истин» и «восьмеричного пути». Начну с «восьмиричного пути», который суть восемь ступеней:

1. «Правильное распознавание (видение)»

2. «Правильное мышление»

3. «Правильная речь»

4. «Правильные действия»

5. «Правильная жизнь»

6. «Правильный труд»

7. «Правильная бдительность и самодисциплина»