Цица: Биография кошки - [16]

В тот вечер я вернулся домой около половины десятого. Меня тут же поразило зрелище сидящих мирком и ладком перед домом Цицы и Джинджера. У обоих на лицах было написано веселое изумление. Позднее я понял, что это выражение означало: «Мы всегда знали, что люди глупы и их поступки часто невозможно понять. Но это уже выходит за все рамки!»

Я обнаружил, что дверь, ведущая из дома во дворик, сломана, а в доме царит настоящий бедлам: ящики письменного стола выдвинуты и их содержимое выброшено на пол, одежда, висевшая в шкафу, и белье из комода тоже валяются на полу, несколько стаканов разбито, несколько стульев и кресел перевернуто. Кошки просто упивались этим зрелищем. Как весело залезать на кучи одежды или папок, как интересно изучать все эти предметы в их новом качестве! Кошки были явно на верху блаженства. Телевизор, магнитофон, проигрыватель и фотоаппарат были сложены у двери, но грабители не успели их унести — видимо, я неожиданно рано вернулся домой. Так что добыча им досталась весьма скромная: карманный калькулятор, несколько бутылок со спиртным и еще кое-какие мелочи. Я позвонил в полицию, и вскоре у меня появился очаровательный юноша, который прелестно выглядел в форме полицейского. Когда мы были детьми, нас часто одевали в матросские костюмчики; может быть, теперешние родители одевают своих отпрысков в полицейские костюмчики? Какую этот юнец мог занимать должность в полиции? Разве что практиканта в стажеры.

— Посмотрите на этот кавардак, — сказал я. — Неужели все грабители переворачивают дом вверх дном?

— Не знаю. Я в первый раз вижу ограбленную квартиру.

Я велел ему идти домой — мама, наверно, беспокоится. Ему давно уже пора бай-бай. На следующее утро ко мне пришел полицейский из уголовного розыска и сказал, что число квартирных краж катастрофически возросло. Черт знает что творится, с недовольным видом пробурчал он. Если бы на свете было больше честных людей, было бы меньше квартирных краж. Я кивнул в знак согласия и, в свою очередь, добавил, что, если бы нечестных людей было еще больше, больше было бы и квартирных краж. Полицейский задумался, выпил виски и задумчиво сказал: «Возможно…» (Я отчетливо услышал эти три точки.) Мы премило проболтали часа полтора, после чего он вскочил и сказал, что ему надо бежать осматривать другие ограбленные дома. Через полчаса явился эксперт по дактилоскопии, обошел в поисках отпечатков пальцев весь дом, ничего интересного не обнаружил, но заверил меня, что это совершенно неважно, есть отпечатки или нет.

На этом расследование было закончено, а я взялся прибирать квартиру. Через месяц-полтора грабители снова наведались ко мне в дом и забрали все, что не успели унести в прошлый раз. И разгром учинили почище прежнего. Опять повторился тот же спектакль с расследованием: пришел следователь из уголовного розыска и эксперт по дактилоскопии. Разница состояла лишь в том, что на этот раз первым на мой вызов явился такой старый полисмен, что мне пришлось усаживать его в кресло. Я уже был жертвой с опытом и знал, чего ожидать. Я сказал следователю, что, конечно, сочувствую перегруженности полиции, но не могу понять, зачем они тратят время на пустые формальности. Может быть, им удалось бы поймать больше взломщиков, если бы они меньше суетились. Не могу сказать, чтобы предложенная мной реформа была встречена с пониманием.

Приятель, квартиру которого обкрадывали несколько раз, сказал мне:

— Дело даже не в том, что мне жалко украденного — я возмущен вторжением в свое жилище. Противно думать, что чужие люди хозяйничали у меня в доме.

Я ответил, что я не так возмущен вторжением в свой дом, как мне жаль украденных вещей. Но, поскольку одно не происходит без другого, спорить об этом бессмысленно.

Из-за краж нарушился привычный ритм жизни Цицы. Я уже не смел оставлять окна приоткрытыми (хотя они закреплялись в этом положении и снаружи их открыть было невозможно), и Цица теперь не могла выходить и входить в дом, когда ей вздумается. Мне пришлось поставить охранную сигнализацию, и в полиции мне приказали оставлять у соседей набор из четырех ключей. Я отдал запасные ключи Бинки, и у меня не осталось ключей для Мэй, чтобы она могла приходить и кормить Цицу в мое отсутствие. Эта небольшая перемена сыграла, как впоследствии обнаружилось, роковую роль в жизни Цицы. И моей тоже.

— Удар по глазу и две кражи составляют законченную серию из трех несчастий, — говорили мне в утешение. — Теперь черная полоса закончится. Больше с тобой ничего плохого не случится.

Но вскоре у меня взорвался автомобиль (когда я находился внутри) и сгорел дотла. Тогда мои друзья решили, что две кражи надо было считать за одно несчастье, но теперь-то уж серия бедствий точно закончилась.

Вслед за этим произошло бедствие, гораздо более ужасное, чем все предыдущие. Но, возможно, оно принадлежало уже к следующей серии.

Исчезновение Цицы

— Не знаю, — смущенно сказал Бинки.

— Ты не знаешь, где Цица?

— Нет. Она исчезла.

— Исчезла?

— Вы уехали в пятницу. А во вторник она исчезла. С тех пор ее никто не видел. Я ее везде искал. Как в воду канула.

Я положил трубку. Этот разговор состоялся в воскресенье 5 июня 1977 года. Я приехал домой в 5:45 и тут же позвонил Бинки.