Чужой в чужой земле - [6]

Он почувствовал сразу и странное возбуждение и разочарование. Он подавил и то, и другое, чтобы постараться грок все это до конца и вместе с тем не потревожить доктора Таддеуса, в соседней комнате не спускающего глаз со своих приборов.

Но когда он перевел последний вопрос, его захлестнула такая волна эмоций, что он чуть было не позволил своему сердцу забиться быстрее. Он унял его и выругал себя, как ругают непослушного птенца. Потом проанализировал свой перевод. Нет, он не ошибся. Это существо предложило ему воды. Оно желало сблизиться с ним.

С громадным усилием, с трудом подыскивая подходящие для церемонии слова, он сказал:

— Благодарю вас за воду. Желаю вам всегда пить вволю.

Джил озадаченно взглянула на него.

— Глядите-ка, как пышно! — она нашла стакан, наполнила его и протянула Смиту.

Он сказал:

— Сначала вы.

— Не думает ли он, будто я хочу его отравить? — сказала она себе. Но в его словах была неотразимая сила. Она отпила глоток, после чего он сделал тоже самое и довольно откинулся назад с таким видом, словно совершил что-то очень важное.

Джил сказала себе, что приключения, пожалуй, не получилось.

— Ну, если вам ничего больше не надо, я пойду к себе — она направилась к двери.

— Нет — остановил ее голос.

— А?

— Не уходи.

— Ну… Мне надо идти побыстрее — она подошла к нему — Вам что-нибудь нужно?

Он оглядел ее.

— Ты… женщина?

Вопрос привел Джил Бордмэн в замешательство. Ее первым побуждением было сказать что-нибудь резкое. Но неподвижное лицо Смита и его странно взволнованный взгляд остановили ее. До нее начало доходить, что невозможная вещь, которую ей сказали об этом пациенте, правда. Он не знал, что такое женщина. Джил как можно более дружелюбно ответила:

— Да, я женщина.

Смит продолжал ее разглядывать. Джил понемногу стала чувствовать смущение. К тому, что на нее глазеют мужчины, она привыкла, но этот словно изучал ее под микроскопом. Она занервничала.

— Ну? Я что, не похожа на женщину?

— Я не знаю — медленно произнес Смит — На что похожа женщина? Что делает тебя женщиной?

— Ну, час от часу не легче! — меньше всего это напоминало те разговоры, которые Джил привыкла вести с мужчинами с того времени, как ей исполнилось двенадцать лет — Не предложите же вы мне скинуть одежду и показать вам все!

Смит помолчал, чтобы проанализировать эти понятия и перевести их. Первую группу невозможно было грок совсем. Это мог быть один из формализмов, так часто используемых людьми… Хотя произнесено это было с такой силой, словно было последним общением перед последним уходом. Возможно, он сильно ошибся и связал себя с существом, готовящимся к разделению.

Он не хотел, чтобы существо умирало сейчас, хотя это было его правом и, возможно, его долгом. Резкий переход от исполнения водного ритуала к ситуации, когда только что обретенный брат по воде мог уйти и даже рассоединяться, едва не поверг его в панику, но он устанем воли взял себя в руки, и решил, что, если существо умрет сейчас, он должен умереть тоже. Он не мог прийти к иному решению теперь, после водной церемонии.

Вторая часть содержала понятия, с которыми ему уже приходилось встречаться. Он не совеем точно грок саму идею, но это, похоже, был способ избежать кризисной ситуации — если пойти навстречу подразумеваемому желанию. Возможно, если женщина снимет свою одежду, для них обоих отпадет необходимость разделения. Он счастливо улыбнулся.

— Пожалуйста.

Джил раскрыла рот, закрыла и опять открыла.

— Будь я проклята!

Смит грок эмоциональную насыщенность этой фразы и понял, что сказал не то, что нужно. Он начал готовить свой мозг к разделению, смакуя и благодаря за все, что он пережил и видел, уделяя особое внимание этому женскому существу. Потом он почувствовал, что женщина склоняется над ним, и каким-то образом понял, что это существо не собирается умирать.

Она заглянула ему в лицо.

— Поправь меня, если я что-нибудь не так поняла — произнесла она — Ты попросил меня снять одежду?

Инверсии и абстракции требовали тщательного перевода, но Смит справился с этим.

— Да — ответил он, надеясь, что это не вызовет очередного кризиса.

— Я так и поняла. Ну, братец, ты вовсе не болен! Слово «брат» было произнесено впервые, как напоминание о том, что вода соединила их. Он попросил своих птенцов помочь понять ему желания своего нового брата.

— Я не болен — согласился он.

— Будь я тогда проклята, если понимаю, почему ты тогда здесь! Я не собираюсь раздеваться, и я ухожу — она выпрямилась и шагнула к боковой двери. Потом остановилась и обернулась к нему с лукавой улыбкой — Ты можешь попросить меня снова при других обстоятельствах. Мне самой любопытно, что я сама тогда сделаю.

Женщина ушла. Смит расслабился, комната начала блекнуть. Он испытывал некоторую радость от того, что вел себя как надо, и потому исчезла необходимость в их совместном разделении… Но еще многое нужно было грок. Последние слова женщины содержали новые для него понятия, а те, что были не новы, располагались таким образом, что их трудно было понять. Но он был счастлив, вспоминая сладкий вкус общения братьев по воде… хотя и приправленный чем-то тревожащим и страшно приятным. Он думал о новом брате, о женском существе и чувствовал странную дрожь. Примерно то же самое он испытал, когда ему разрешили присутствовать при разделении. Он чувствовал себя счастливым, хотя и не знал, почему.