Чужой в чужой земле - [3]

— Может быть, вы пригласите сюда этого, как его там — вашего семантика? Или он уже ждет за дверью?

— Его зовут Махмуд, сэр. Доктор Махмуд не совсем здоров… Э… Небольшое нервное расстройство, сэр — Ван Тромп подумал, что ему удалось найти подходящую замену словам «мертвецки пьян».

— Послеполетная эйфория?

— Да, немножко…

Чертовы грызуны!

— Что ж, пригласите его, когда ему станет лучше. Я думаю, этот молодой человек, Смит, тоже нуждается в помощи.

— Видимо, это так — с сомнением сказал ван Тромп.

Этот молодой человек, Смит, был едва жив. Его тело, нестерпимо сжатое и смятое странной формой пространства в этом немыслимом месте, наконец-то смогло отдохнуть в мягком гнезде, куда его поместили те, другие. Он перестал сопротивляться и перевел работу легких и сердца на третий уровень.

И понял, что почти полностью израсходовался. Легкие работали тяжело, сердце с силой гнало кровь по сосудам… И еще эта ядовитая, удушающе жаркая атмосфера. Нужно было предпринимать защитные меры.

Когда его пульс упал до двадцати ударов в минуту, а дыхание сделалось почти неуловимым, он тщательно исследовал себя, чтобы убедиться, что пока его внимание было отвлечено, не начался процесс разделения. Когда он был полностью удовлетворен, он переключил часть второго уровня на охрану и ушел в себя. Было необходимо восстановить вес многообразие происшедших событий, чтобы сделать их понятными для себя, оценить их и отложить в памяти, иначе они поглотят его.

Откуда начать? С того, как он покинул дом, поддерживаемый теми, другими, которые были теперь птенцами одного с ним гнезда? Или с того, как он очутился в смятом пространстве? С того, что на него вдруг нахлынула лавина огней и звуков, воспринятая им как сводящая с ума боль? Нет, он не готов к анализу этого воспоминании. Назад, назад, и даже не к первой встрече с теми, другими, которые оказались теперь своими. И даже не к тому времени, когда начала подживать рана от первого грок, что он не такой, как птенцы его гнезда… К самому началу, к самому гнезду.

В его мыслях не было земных понятий. Английский, которому он только что выучился, был примитивен, примитивнее даже, чем тот, на котором торгуются на базаре индиец и турок. Смит пользовался английским так же, как пользуются шифровальными таблицами — работа и долгая, и нудная. Теперь же его мыслеабстракции и полумиллионолетней, совершенно чуждой человечеству культуры, были настолько далеки от земных понятий, что перевести их было совершенно невозможно.

В смежной комнате играли в криббедж доктор Таддеус и Том Мэчем, приставленный к Смиту вместо медсестры. Таддеус все время косил одним глазом на свои датчики и счетчики. Когда мигающий огонек изменил частоту с девяноста двух пульсаций в минуту до двенадцати и стал мигать все реже и реже, доктор рванулся в палату Смита. Мэчем дышал ему в затылок.

Пациент лежал в мягкой оболочке гидравлической кровати и, похоже, был мертв. Таддеус рявкнул:

— Доктора Нельсона!

— Слушаю, сэр! — отозвался Мэчем. И добавил — Как насчет трясуна?

— Доктора Нельсона!

Мэчем бросился вон. Врач осмотрел пациента, не прикасаясь к нему. В палату вошел пожилой доктор, ступая с неуклюжестью человека, долго пробывшего в космосе и еще не успевшего привыкнуть к земному тяготению.

— Что у вас, доктор?

— Дыхание, температура и пульс пациента пропали около двух минут назад, сэр!

— Что вы предприняли?

— Ничего, сэр. Ваши указания…

— Хорошо — Нельсон осмотрел Смита, взглянул на аппаратуру позади кровати, точно такую же, что и в смежной комнате — Дайте мне знать, если что-нибудь изменится — и он повернулся, чтобы уйти.

Таддеус оторопело уставился на него.

— Но, доктор…

— А каков ваш диагноз, доктор? — осведомился Нельсон.

— М-м-м… Мне не хотелось бы говорить о вашем пациенте, доктор.

— Я спросил вас о диагнозе.

— Хорошо, сэр. Шок… нетипичный, возможно — увильнул он от ответа — Шок, приведший к летальному исходу.

Нельсон кивнул.

— Разумно. Но это особый случай. Я видел пациента в таком состоянии, наверное, дюжину раз. Взгляните — он поднял руку Смита и отпустил ее, рука осталась в том же положении.

— Каталепсия? — спросил Таддеус.

— Называйте так, если вам нравится. Только смотрите, чтобы его не тревожили, и дайте мне знать, если что-нибудь изменится — Нельсон положил руку Смита на место.

Он ушел. Таддеус поглядел на пациента, покачал головой и вернулся к себе. Мэчем достал карты.

— Криббидж?

— Нет.

Мэчем сказал:

— Если вам интересно мое мнение, док, то этот человек не жилец на белом свете.

— Никто не собирается спрашивать твоего мнения. Пойди покури с охраной. Мне надо немного подумать.

Мэчем пожал плечами и вышел в коридор. Охранники вытянулись в струнку, но увидев, кто это, расслабились.

Моряк повыше спросил:

— Что там была за беготня?

— Он родил пятерых за раз, и мы спорили, как их назвать. Ну, мартышки, у кого найдется сигаретка? И огонек?

Второй моряк вытащил пачку сигарет.

— И как теперь быть с кормлением?

— Ничего, что-нибудь придумаем — Мэчем ткнул сигаретой почти в лицо моряку — Как бог свят, джентльмены, я ничего не знаю об этом больном.

— Что это еще за приказ: «Никаких женщин»? Он что, сексуальный маньяк?