Чужой друг - [15]

Позднее позвонила Генри, но он еще не вернулся. Приготовила ужин и села есть у телевизора. Шла французская кинокомедия о семейной жизни. Начало я пропустила и поэтому ничего не поняла. Лежа в постели, я подумала о родителях, но мысли путались. Вспоминалось что-то смутное, неясное. Вскоре я заснула.

4

На многих балконах нашего дома стоят вазоны с декоративными растениями. Листья их кажутся блеклыми и пыльными. У меня вазонов нет. Я бы поставила у себя герань или другие цветы, но не могу: ветер их все равно оборвет.

Прием был обычным. Большинство пациентов пришли за новыми рецептами. У остальных разные пустяки вроде легкого насморка.

Неприятный осадок остался от разговора с моей медсестрой. Во вторник Карла объявила, что больше не принимает «овозистон». Из-за него она, дескать, полнеет. Карла даже покрутила передо мной бедрами, чтобы я убедилась в этом. Теперь она ужасно боится «попасться», так как ее муж «очень активен».

Я вспомнила, что мне рассказывала о ней лаборантка из рентгеновского отделения. В прошлом году наша администрация организовала банкет по случаю Дня медицинских работников. Были речи, вручение денежных премий, потом выпивка. В самый разгар праздника эта лаборантка застала нашего шефа с Карлой в одном из кабинетов и заперла их снаружи. Шефу пришлось звонить вахтерам, чтобы выпустили. Все были довольны. Никто прежде таких грешков за шефом не замечал (у Карлы они подразумевались сами собой). Тем приятнее был сюрприз. Вздох облегчения: добро пожаловать, коллега, к нам — в наш приют пошленького банального интима.

Толстушка Карла была просто немного развратной. Мне же она жаловалась на мужа.

Карла спросила, не могу ли я достать ей импортную спиральку. Отвернувшись, я посоветовала обратиться к шефу: у него прекрасные связи. Карла молча вышла из комнаты.

Вечером я позвонила институтской подруге, которая работала в правительственной больнице, вкратце обрисовала ситуацию и попросила достать спираль для Карлы. Подруга ничего не обещала, но сказала, что попробует помочь.

Перед уходом из поликлиники я рассказала Карле о своем звонке. Она поблагодарила, но сдержанно и без особого удивления. Карла догадывается, почему я это сделала. Я завишу от нее. Сестер в нашей клинике не хватает. Словом, в долгу себя Карла считать не будет. Однако попрощалась она со мной почти сердечно. На миг мне показалось, что Карла протянет руку. Но она ограничилась обычным кивком.

Жутко представить: она пожала бы мне руку и с этих пор мы бы каждый день обменивались рукопожатием — утром и вечером. Случайный жест становится привычкой, бесконечным и бессмысленным ритуалом. А со временем фамильярность набирает такую инерционную силу, что с нею не справиться.

Уже в машине я поглядела Карле вслед. Возможно, я излишне щепетильна, и все же хорошо, что удалось избежать ненужного контакта с чужим человеком.

Щепетильность ли это? Может, психоз? Боязнь прикосновения? Фобия? И нужно ли искать этому точное название? Ведь все так просто: мне не хотелось прикасаться к ней. И больше ничего. К чему объяснения и психиатрические термины? Но таков уж наш век науки, когда жизнь становится объектом диагностики, а слова, жесты, чувства — симптомами отклонения от некой абстрактной нормы, зафиксированной в виде научных терминов, которые имеются на любой случай.

Я включила двигатель. Разворачивая машину, увидела в зеркальце удаляющуюся спину Карлы. Она шла легким пружинистым шагом, покачивая бедрами. Мне стало жалко ее.

Мы не виделись с Генри целую неделю. В его почтовом ящике копились письма. Я заглядывала туда, когда забирала свою газету. Тем не менее позвонила в его дверь и расстроилась, не застав Генри дома. Зато соседняя дверь немного приоткрылась, но, стоило мне обернуться, она тут же захлопнулась. Где был Генри и почему он не сообщил об отъезде? Я удивлялась самой себе: разве Генри обязан делиться со мною своими планами? У нас ведь нет взаимных обязательств. Мы ничего не должны друг другу.

Я попыталась больше не думать о нем. Меня злило, что я так быстро отказалась от своих принципов. Действительно, зачем ему докладывать о своих отлучках? Неужели меня затягивает самая банальная связь? Ведь это та же семейная жизнь с тысячью обязанностей и мелких несвобод. Одной попытки вполне достаточно!

В четверг после работы я отнесла шубу в химчистку. Приемщица предложила оставить после чистки шубу у них на хранение, потому что мало кто умеет правильно хранить мех. Я полюбопытствовала, как же его хранят, но приемщица не смогла толком объяснить. Она лишь сказала, что многие клиенты отдают им шубы на лето. Я спросила, делают ли тут мелкий ремонт — у шубы отлетела застежка. Приемщица не знала и этого. Она рассказала, что год назад развелась, а теперь ищет подходящую работу. После двух лет учебы она из-за мужа и ребенка бросила институт, а теперь ей трудно найти интересную работу.

— Вот чем расплачиваешься за любовь, — сказала она.

Ей хотелось бы заняться керамикой, у нее есть тяга к прикладному искусству, она уже и ткать пробовала. Если бы были деньги, она открыла бы магазинчик модных мелочей.