Чужое оружие. По ту сторону добра. Следы на воде - [5]

— …Но, может, это просто стечение обстоятельств?

— Такого стечения не бывает, товарищ подполковник, — осторожно возразил Литвин. И снова начал пересчитывать: — Застали на месте преступления. Вся одежда в крови. Пытался убежать. Хранил парабеллум. В нетрезвом виде ревновал жену к соседу. Других версий нет, — твердо суммировал майор, — и быть не может!

Коваль невольно подумал: как нелегко бывает противостоять очевидному. Однако он привык все подвергать сомнению, даже факты.

— Конечно, единственная версия часто оказывается и совершенно правильной. Но пока все доказательства против Чепикова — косвенные, а они — вещь сомнительная.

— Нам и косвенных достаточно, — сердито махнул рукой Литвин. — Когда столько косвенных — да еще таких! — то они начинают становиться прямыми.

— В этом их опасность, — как бы между прочим заметил Коваль, почувствовав, что майор обижен появлением инспектора из министерства. Будто они не могли и сами разобраться в этом несложном деле. Трагическое происшествие на хуторе явно вывело его из равновесия, словно перечеркнуло работу, которую он, местный человек, проводил в своем районе, воспитывая мелких правонарушителей и удовлетворяясь сознанием, что его деятельность приносит плоды, что он, преданный своей нелегкой и не всегда приятной работе, нужен людям.

Неожиданное преступление в Вербивке отодвигало отдел на одно из последних мест в области. И Чепиков воспринимался майором сейчас не только врагом общества, но и личным противником. Очевидно, поэтому доклад начальника милиции был таким обвинительным.

В какую-то минуту и Ковалю подумалось, что местные товарищи и в самом деле смогли бы справиться. Хорошо, что командировка недолгая. Срок дознания — десять дней, за это время вполне можно собрать доказательства. И тогда он, Коваль, возвратится в Киев и поедет в отпуск. Но, конечно, не к Ружене. Она даже адреса ему не оставила…

На мельницу сел аист. «Смотри-ка, где гнездо свили», — мелькнула отвлекающая мысль.

— А как вы установили, что выстрелы сделаны из парабеллума Чепикова? — спросил Коваль, ни к кому не обращаясь. — Это ничем не подтверждается. Орудие преступления не найдено.

— Как раз этим и занимаемся, Дмитрий Иванович, — сказал майор. — Планировали сегодня с капитаном Бреусом осмотреть участок леса, где, по нашим данным, в прошлом месяце стрелял Чепиков. Будем искать гильзы и пули…

— А сам Чепиков признаёт, что стрелял в лесу?

— Он очень угнетен. Все молчит. И пистолет отрицает. Стрелял в лесу, очевидно, с пьяных глаз.

— С пьяных глаз? Нам такое объяснение не подходит, — заметил Коваль.

— Разрешите, товарищ подполковник, — поднялся капитан Бреус, который до сих пор молчал, давая возможность высказаться начальству. Он был невысок, крепкого сложения, со скуластым загорелым лицом и узким, восточным разрезом глаз. — Сведения о том, что Чепиков стрелял в лесу, у нас точные. Есть показания граждан. Что касается пистолета, то имеется свидетельство продавщицы ларька гражданки Кульбачки. Она видела, как пьяный Чепиков уронил в дубках парабеллум. Но сразу подобрал его и снова спрятал под пиджак… А почему Чепикову вдруг захотелось стрелять в лесу — тоже установим.

Ковалю понравился энергичный тон бравого капитана. Улыбнувшись, он спросил:

— А разбирается в пистолетах эта гражданка…

— Кульбачка, — подсказал Литвин.

— Установлено, товарищ подполковник, — подтвердил капитан Бреус. — Великая битва проходила в этих местах, корсунь-шевченковский котел…

— Знаю, знаю, — остановил капитана Коваль.

— Здесь этими пистолетами и патронами поля были усеяны, — сказал майор Литвин. — А сколько несчастных случаев, особенно с ребятишками! Конечно, мы принимали меры по изъятию оружия. Но разные люди есть, кто-то и утаивает… Бывали и комические случаи. В прошлом году увидели у одной древней бабуси исправный парабеллум, она рукояткой орехи колола…

— А подозреваемый Чепиков, значит, пистолет отрицает?

— Да, товарищ подполковник… Отрицает даже очевидные вещи: что стрелял в жену и соседа, что убегал, не знает, как кровь потерпевших на одежду попала. Я, говорит, не помню, почему она там оказалась… Это, конечно, абсурд. Как можно отрицать, что удирал с места преступления, когда люди видели и задержали. Несся, как затравленный зверь по кругу. Когда схватили, был вне себя, дрожал и сразу начал кричать, что не виновен.

Коваль внимательно слушал майора, думая о «панике бегства», которая обычно охватывает убийцу после преступления. В этот момент он способен бежать очертя голову.

— Чепиков только одно не отрицает, — продолжал начальник милиции, — что ненавидел Лагуту и готов был его убить. А пистолет, я думаю, он еще с войны принес… Есть магнитофонная запись первого допроса, по горячим следам. — И, поняв по жесту Коваля, что тот готов послушать, Литвин кивнул капитану.

…Начальник уголовного розыска перекрутил ленту в кассете, нажал на другую кнопку.

Послышался треск, потом прозвучал измененный голос майора Литвина: «Вы, Чепиков, неоднократно угрожали убить своего соседа гражданина Лагуту…»

Несколько секунд слышались только шорохи, и вдруг в кабинет ворвался крик: «И убил бы! Точно, убил бы эту мразь! — задыхаясь, повторил глухой и словно надтреснутый мужской голос. — Жаль, не моя рука свершила расплату!..»