Чужие сны - [7]

Разлом подошел вплотную к ее стенам и вгрызся раскаленными зубами в огромное каменное тело. Средняя часть гигантского сооружения зависла над огненной пустотой, все шире и шире разевавшей пасть. Стены пирамиды начали осыпаться, стройный граненый силуэт оплыл, ребра сломались. Еще несколько минут все балансировало на грани обрушения, затем сила, сокрушившая морское дно на многие десятки километров вокруг, наконец-то взяла верх над тем, что строилось для вечности.

Устав сопротивляться, грандиозное сооружение ухнуло вниз, в разверстую бездну, пузырившуюся малиновой магмой. Вихри кипящей воды рванулись вверх, уничтожая все живое на своем пути. Вода, хлынувшая в провал, увлекала за собой верхние слои, а вместе с ними и обитателей океана. Стремительные потоки тащили рыбу, черепах, медуз, дельфинов и планктон вниз, а навстречу им, из глубины, вверх летели струи нагретой до температуры кипения воды. Все, что попадало в поток кипятка, мгновенно сваривалось — весь океан над местом катастрофы превращался в марсельский суп.

Когда остатки пирамид и стены окончательно исчезли в вихре пузырей, взвеси и пара, со дна провала вдруг полыхнуло огнем. Но не мрачным пурпуром разогретой до тысяч градусов вулканической магмы, а невероятно ярким, почти что голубого цвета сиянием, мгновенно наполнившем толщу воды от дна до самой поверхности. Вспышка была холодной (в противном случае, наверное, от такой интенсивности светового потока вскипел бы весь мировой океан). Казалось, ничего более яркого в мире и быть не может, но, как оказалось — может. Свет пульсировал — нарастал, ослабевал и снова набирал силу. Безжалостные жернова наползающих друг на друга чудовищных, совершенно недоступных для осмысления масс камня пережевывали останки циклопического сооружения. Но вот края провала вздыбились, завернулись наружу и вдруг стремительно пошли на сближение, выталкивая прочь воду, пар, черную, еще дышащую жаром пену остывающей магмы. В тот момент, когда трещина сомкнулась, свет, который до того казался нестерпимо ярким, полыхнул с утроенной силой. Океан на сотни миль вокруг озарился голубым, переходящим в белое неестественным сиянием. Озарились воды, волны, тучи, нависшие над белыми пенными гребнями. Потоки света пронзили и океанскую толщу, и напоенный влагой штормовой воздух: молнии растворились в этом сиянии бесследно.

Казалось, весь мир — снизу и до самых звезд — был залит этим сиянием.

Рыбаки проснулись оттого, что вокруг них гудела и пузырилась вода.

— Езус! — пробормотал один из них, пожилой крупный мужчина с изъеденным оспинами лицом и редкими седыми волосами под старой соломенной шляпой, протирая глаза. — Езус и Санта Мария! Что это, Христа ради!

Якорный конец на корме заскрипел и лопнул со звуком разорвавшейся струны. Баркас начало кренить на нос и левый борт: передний якорь держал крепко, грозя опрокинуть лодку.

— Мигель! — крикнул второй рыбак. Он был помоложе, коренастый, широкий и очень смуглый — явно с примесью индейской крови. — Режь, Мигель!

Пожилой, раскорячившись крабом, бросился к носовому концу, на ходу зубами раскрывая наваху, но резануть канат не успел. Вырвав скобу, за которую был привязан, конец скользнул за борт и тут же исчез в глубине.

— Дьявол! — выругался Мигель.

Потерять два якоря за пару минут — вот же невезение!

Он оглянулся и замер, в ужасе приоткрыв рот.

Было темно, как бывает темно ночью в тропиках — расцвеченное мириадами звезд небо, серебрящийся, текучий океан, но все, что вблизи, прячется в глубокой, осязаемой тьме. Сейчас Мигель наблюдал, как края этой тьмы загибаются, глотая сверкающее от звездной пыли небо. Лодка, ускоряясь с каждой секундой, скользила по внутренней поверхности огромной воронки, заслонявшей горизонт. Когда-то старый рыбак видел в цирке аттракцион: мотоцикл мчится по стенке внутри деревянной бочки параллельно полу и почему-то не падает наземь. Сейчас баркас, в котором находились они с напарником, летел, словно подвешенный на невидимой нити, посреди огромной водяной стены. Отчетливо пахло вареной рыбой, брызги были горячими, Мигеля вдруг прошиб пот — океан курился слабым дымком. Рыбак увидел, как рядом с ними распадается на пласты в потоках воды туша мертвого тунца. Это было невероятно, но так страшно, что в происходящее сразу пришлось поверить.

Мигель схватился за борт лодки и впился в него, ломая ногти.

— Пауло! — выдавил он из перехваченного судорогой горла. — Держись!

Стало слышно, как гудит воронка, в которую их засасывало. От этого звука заболели зубы и глаза начали чесаться изнутри.

Старый рыбак видел, как напарник рухнул на дно баркаса и пытается залезть под банку, смешно оттопыривая зад и хватаясь за пайолы. Снизу зарокотало, словно там, на дне воронки, разразилась буря с громом и молниями. В следующий момент вода начала светиться. Сначала мерцая, слабо, как от фосфоресцирующих водорослей. Но потом снизу полыхнуло нестерпимо голубым пламенем, все озарилось как днем, и в тот же момент, увидев размеры пропасти, в которую падал баркас, Мигель завизжал пронзительно, совершенно не по-мужски. В уши снова ударил подводный гром, страшно зашумела вода, и рыбаков швырнуло вверх, вознося из воронки к звездному небу с непреодолимой силой. Миг — и баркас оказался вновь висящим над пропастью, но на этот раз лодка зависла на гребне огромной волны, и волна эта — воистину чудовищная — мчалась сквозь тьму с басовитым недобрым ревом.