Чужие дети - [27]

— Папа, — сказала Дейл, — нам надо было купить елку.

Том Карвер снял очки для чтения.

— Я не думаю.

— Почему?

— Нам, четверым взрослым в рождественский вечер не нужна елка.

— Нет, это не так, — возразила Дейл. — Взрослые или нет, но мы все равно остаемся семьей. Ну, мы все, кроме Эми.

— Она скоро станет одной из нас, Дейл…

— Да?

Том поставил обратно свой стакан.

— Тебе может не нравиться то, что я скажу, но я не хочу елку из-за Руфуса.

— Но Руфуса здесь нет.

— В этом все дело. В прошлом-то году он был. Мы пошли на площадь у Фрешфорда, выбрали елку, принесли домой и поставили внизу — там, возле садовой двери. Мы ее вместе украсили… Только это случилось почти год назад.

Дочь прекратила возиться с соковыжималкой. Дейл разыграла великолепное представление из приготовления супа-пюре, настаивая на том, что отец в этом нуждается, как если бы она была сиделкой, дающей ему лекарство.

Дейл подошла и села за стол.

— Пап…

— Да?

— Могу я тебе напомнить, что у тебя еще есть и мы? Лукас и я? Твои первые дети?

— Я не забыл об этом. Ничто и никто не заменит вас. Но Руфус — тоже мой ребенок, с тех пор как он родился, я ни разу не встречал Рождество без него… — мистер Карвер замолчал.

— Что?

— Я не радуюсь предстоящему празднику.

— Миллион раз спасибо, — ответила дочь.

Том потянулся через весь стол, чтобы коснуться ее руки. Дейл тут же отодвинулась от отца, чтобы оказаться вне переделов досягаемости.

— Ему восемь, — сказал Том. — Он еще совсем маленький мальчик. Малыши обычно придают Рождеству совершенно особое значение. Ты знаешь, что это так. А без них все по-другому. Вот прежнее Рождество было Рождеством…

— Прежнее?

— Когда Руфус был здесь.

— Ну что ж, — проговорила Дейл. Она слышала, как ее голос стал жестче, но не могла остановиться. — Хорошо, может быть, слишком рано снова изображать Рождество, но, похоже, уже не рано изобразить появление подруги…

Том поднес обе руки к лицу, снял снова очки и положил их на стол перед собой.

— Я полагаю, ты имеешь в виду Элизабет Браун?

— Да.

— Она друг, а не подруга.

Дочь ничего не ответила. Она встала и засыпала половником порцию порезанного лука-порея и овощей в соковыжималку.

— Как ты узнала о ней?

— Я увидела чертежи в твоей мастерской. Я слышала разговор по телефону. И тебя не было дома три вечера, когда я звонила. Ты всегда был здесь, всегда! Я всегда знаю, где ты будешь, где Бейзил слушает оперу или мурлычет перед телеком.

— Дейл, — сказал Том. — Я когда-нибудь оспаривал твое право на отношения с Нейлом?

Она нажала кнопку на соковыжималке, а потом, перекрывая шум мотора, закричала:

— Нет! Я действительно иногда удивлялась, как много ты проявлял заботы.

— Да, проявлял, и очень много. Выключи эту машинку, — проговорил отец твердо и громко.

Она послушалась.

— Я два раза обедал с Элизабет Браун, — продолжал мистер Карвер. — Она приезжала из Лондона вечером на буднях три раза: один раз — на концерт, другой — в кино, а третий — чтобы посмотреть работы художника, друга ее отца. Работы, на самом деле, так себе.

Дейл слегка ударила соковыжималку, и тонкая зеленоватая струйка потекла по стенкам.

— Но ты никогда не делал этого прежде.

— Да. Потому что был женат. Я ходил на концерты и в кино с Джози, что тебе тоже не нравилось.

— Джози была о-кей, — сказала Дейл.

— Ты теперь можешь так говорить, поскольку она благополучно ушла. Но мне нужна жизнь, Дейл. Мне надо что-то делать, кроме как работать и кормить старину Бейзила. Я не только твой отец, но еще и человек.

Она прямо посмотрела на него, улыбнувшись:

— Но в первую очередь ты — мой отец.

Мистер Карвер улыбнулся ей в ответ:

— Конечно, и таковым останусь.

Дейл обошла стол и прильнула к нему. Том Карвер обнял дочь.

— Помнишь ту песенку, которую придумал для меня? Рождественскую? После того, как умерла мама?

— Напомни мне…

— Она начиналась так: «Крекеры — для Рождества, а отцы — для малышей…» Помнишь?

— Да, — ответил Том. — Ты заставляла меня петь ее, пока мне это до смерти не надоело.

Дейл наклонилась и прижалась своей щекой к его щеке. Ее кожа была мягкой и холодной и гладкой, как у Паулины.

— Па?

— Да?

— Мы можем купить елку на Рождество, правда?

— Мне очень жаль, — сказал Том, обращаясь к Элизабет, — что не смогу увидеть вас на Рождество.

— Все в порядке, — ответила она.

Элизабет так считала и на самом деле. Конечно, все было в порядке. Она была знакома с Томом всего только месяц или два, и лишь за последние несколько недель проявились ростки каких-то чувств, более сильных, чем просто дружба. Они раз шесть очень приятно провели вместе время, а в последние два раза, когда он провожал Лиз на станцию в Бате на поздний поезд в Лондон, то поцеловал ее в щеку и просил пообещать взять такси. Но ничего большего не случалось. Том не дарил ей цветов, не держал ее за руку в кино, не оставлял многозначительных сообщений на автоответчике. Казалось, он просто был рад видеть мисс Браун всякий раз, как они встречались, и не прощался без предварительного уговора о новой встрече.

И когда он вдруг сказал, что хочет увидеться с ней на Рождество, Лиз была удивлена, даже слегка смущена. У него ведь дети, верно? И он знает, что у Элизабет есть отец. Рождество — семейный праздник, поэтому она почувствовала многозначительность в словах Тома Карвера.