Чужие дети - [26]

— Все любят спагетти. Всем нравится еда макаронников, — заявила Джози.

Бекки окинула ее быстрым голубым взглядом:

— Я не люблю.

Джози глубоко вздохнула:

— Ты завтракала?

— Нет, — сказала девочка.

— Ты что-нибудь ела за весь день?

Бекки не ответила ничего.

— Послушай, — проговорила Джози, — если ты выехала из Херфордшира в восемь с чем-то, а теперь половина второго, и ты ничего не ела, то должна умирать от голода. — Она положила спагетти и соус в тарелку, поставив ее перед Руфусом. — Вот, разве выглядит плохо?

Бекки начала распутывать узел, который завязала на полиэтиленовом пакете, чтобы не рассыпать содержимое.

— Где тарелка? — спросила Джози у Клер.

— Я не знаю.

Руфус повернулся в сторону матери. Мать протянула ему тарелку из стопки напротив.

— Тебе положить салат? — спросила она у Бекки.

— Нет, — ответила та.

Руфус передал тарелку Клер, а девочка, не глядя на него, передала ее сестре. Бекки водрузила ее на подставку и положила сверху полиэтиленовый пакет. Потом она снова стала развязывать узел. Джози выставила две большие тарелки с макаронами перед Клер и Рори. При этом брат и сестра даже не двинулись, не проявив ни малейшей реакции. Они, как зачарованные, смотрели на Бекки. И Руфус — тоже. Все их внимание было сосредоточено на том, что обнаружится, когда девочка развяжет узел.

— Прекратите таращиться, — сказала Бекки.

Джози положила себе небольшую порцию макарон и обошла стол, чтобы занять самой место между Бекки и Рори.

— Будь добра, передай мне перец.

Казалось, никто не слышал ее. Все глаза были прикованы к пальцам Бекки, распутывающей узел. Потом, очень медленно, она надорвала пакет и высыпала на свою тарелку с чрезвычайной осторожностью кучку сероватого риса вперемешку с меньшими горстями красновато-оранжевого и черного цвета.

Джози уставилась на содержимое пакета.

— Что это?

— Рисотто, — ответила Бекки. Ее голос звучал гордо. — Мама сделала это.

Она взглянула на Рори и Клер, имея наглость предложить им такую стряпню. Ведь когда Надин приготовила рисотто накануне вечером, все категорически отказались это есть. Тогда случилась ссора по этому поводу, а потом — другая ссора, немного позже, когда Надин нашла Клер и Рори под самой крышей с полиэтиленовым пакетом с нарезанной булкой. Те набивали рты и молча жевали с огромным аппетитом…

— Я думала, ты голодна, — сказала Джози, глядя на грязь в тарелке Бекки.

— Я же сказала, что не люблю спагетти.

— Понимаю. Пока мы едим эту горячую, только что приготовленную еду, ты собираешься кушать холодное рисотто?

— Да, — ответила Бекки. Она посмотрела через стол на Руфуса. — У меня еще много, — сказала она ему, и ее голос оказался почти приятным. — Этого достаточно, чтобы остаться в живых, пока я снова не окажусь дома. Мне не нужно есть что-нибудь здесь.

Глава 6

Шейн, буфетчик, работающий неполный день, заявил, что убирать квартиру Дункана Брауна столь же легко, как дамский будуар после обслуживания посетительниц «Лисы и винограда».

— Мне будет приятно, — сказал Дункан, — если моя дочь, Элизабет, услышит это от вас.

Шейн подмигнул:

— Женщины всегда ужасные чистюли, но никогда не понимают главного. Так вот, на мой взгляд, пыль — не главное. Я убрал бы кухню и ванную так, что там можно будет расположить новорожденного, но не стану беспокоиться из-за пыли. Никто еще не умирал от небольшого количества пыли.

Дункан посмотрел на ковер. Даже ему было видно, что узор на нем — приятно симметричный афганский узор — серьезно потемнел от крошек, множества ворсинок и ниток. Откуда бы, удивился он, появилось все это? Ведь он ни разу за всю свою жизнь не держал в руках нитки с иголкой.

— Она что-то говорила о чистке пылесосом…

Шейн тоже посмотрел на ковер.

— Она знает?

— Похоже. Я же не помню об этой тарелке, когда я ем крекеры…

— Скажите мне, что я должен сделать? — спросил Шейн. — Мы же не хотим тратить попусту ни мое время, ни ваши деньги, верно? Я пройдусь пылесосом по маленькой дорожке здесь, сниму этот налет и обрызгаю тем замечательным средством, которое великолепно устраняет пыль повсюду.

— Она сказала что-то о мышах…

— А теперь послушайте меня, я люблю мышей, — сказал Шейн. — Дом для меня — не дом без одной-двух мышей.

Дункана стал утомлять разговор. Вопросы хозяйства никогда не были для него темой для длинных бесед. Что и естественно: они требовали действий, а не слов. Мистер Браун был не прочь поговорить с Шейном, но предпочел бы нечто, в равной степени близкое и ему, и уборщику: например, скачки или воздействие алкоголя на человеческую натуру.

— Послушайте, просто сделайте то, что можете, — сказал хозяин. — Через пару дней Лиз появится здесь на Рождество, и я не хочу, чтобы меня дергали и ругали.

— Я вымою окна, — ответил Шейн. — Нет ничего лучше чистых окон, которые отвлекают внимание от пыли.

Дункан взглянул на него. Уборщик обладал маленьким ростом и эксцентричной внешностью. Лет ему было где-то около сорока, а глаза и кожа выглядели как у человека, живущего в атмосфере, пропитанной пивом и табаком.

— Что вы имеете против пыли?

Шейн усмехнулся. Он поднял двухлитровую бутылку с хлоркой, которую принес с собой.

— Я сопротивляюсь не пыли, а стиранию пыли, — ответил он. — Все же это — женская работа.