Чужеземные тропы, незнакомые моря - [113]

Лето застигло этих несгибаемых людей врасплох, прежде чем они добрались до суши, хотя земля — они, конечно, этого не знали — была уже почти рядом. Разгар лета в Арктике — это снег по колено, смешанный с водой, километры озер и коварные трещины, в которых затаилась все та же ледяная вода. Прочно сколоченный зимней стужей мир трещит по швам, опасности подстерегают путников на каждом шагу. Двигаться дальше — еще больший риск, поэтому разумней дождаться более благоприятного момента для последнего рывка на какой-нибудь прочной льдине. К тому же необходимо пополнить запасы пищи. Охота на тюленей, медведей, на всякого рода птиц заняла томительное время ожидания. Четыре недели они отдыхали, пока первые заморозки короткой осени не укрепили льды настолько, что можно было трогаться в путь.

23 июля. «Вчера утром мы, наконец, оторвались от лагеря и теперь, слава богу, снова в пути… Вместо оставленных в лагере вещей у нас теперь есть плюс в виде целого мешка вяленого тюленьего мяса и медвежатины».

24 июля. «Наконец свершилось чудо. Земля!

Земля после того, как мы почти утратили всякую надежду! Два года мы не видели ее, а теперь вот она: за нескончаемой белой линией на горизонте что-то возвышается! Нам показалось, что земля близка и что мы быстро дойдем до нее. Но понадобилось еще целых 13 дней мучений на дрейфующем льду».

7 августа. «Наконец мы находимся недалеко от земли, и плавающие льдины остались позади. Пред нами открытая вода… Мы привели в порядок такелаж каяков и приготовились к отплытию. Какое это наслаждение плыть по воде и слушать, как плещутся маленькие волны! Два года мы не видели такой широкой воды».

17 августа. «Вчера был хороший день. Мы находимся, насколько могу видеть, в открытом море у западного берега Земли Франца-Иосифа и можем надеяться еще в нынешнем году попасть домой».

Надежда оказалась обманчивой. Паковый лед у западного берега Земли Франца-Иосифа уже 28 августа начал снова уплотняться. Дальше плыть на каяках стало невозможно. Но и на суше ущелья и изрезанный трещинами глетчер на отвесном берегу тоже были непроходимыми. Полярникам пришлось примириться с третьей зимовкой. Что толку, если бы они из последних сил пробились на несколько сот километров к югу, а затем, совершенно неподготовленные и обессиленные, были бы врасплох захвачены зимой?

Шансы норвежцев пережить еще одну зиму были невелики. Вместо теплой уютной каюты на «Фраме» они вынуждены были соорудить себе из камней, мха, моржовых костей и медвежьих шкур примитивное убежище. Лопатой им служила плечевая кость моржа, а мотыгой — клык этого животного. Ей-богу же, бедняга Робинзон находился в лучших условиях, нежели Нансен! Единственным питанием оставалась только медвежатина, а жалким источником тепла и света — вонючий тюлений жир. Так они прожили девять месяцев в условиях, в которых вряд ли жили даже люди ледникового времени.

Но у Нансена и его спутника были железные нервы и непоколебимое здоровье. После долгой полярной ночи они вновь увидели над горизонтом солнце. Береговой лед распался и очистил путь на юг. Это было 19 мая 1896 года…

Несколько раз моржи пробивали клыками их утлые каяки, и путешественники чудом спасались от гибели. Через четыре недели упорные норвежцы, перенеся неслыханные лишения, пробились почти до самой южной оконечности островного архипелага. И тогда произошло то, что едва не стоило им жизни. Нансен и Иогансен поднялись на возвышенное место, чтобы в хаосе льдин отыскать проход к свободной воде, каяки же оставили на краю льдины, привязав их к лыжным палкам, воткнутым в лед. Вдруг… Но пусть об этом расскажет Иогансен.

«Когда мы поднялись на ледяной пригорок, я случайно увидел, как каяки оторвались от палки и их начало уносить. «Смотри!» — закричал я. Мы помчались вниз. Нансен на ходу сорвал с себя одежду. «Возьми часы!» — сказал он, отдавая их мне. Взволнованно я следил за каяками, в то время как он, раздевшись, бросился в холодную, ледяную воду. Вместе с каяками уплывало все наше имущество: провиант, одежда, амуниция, ружья и сами каяки — единственное средство спасения. Нансен плыл, а каяки уносило все дальше и дальше. Сможет ли Нансен так долго плыть в холодной воде? Я не мог оставаться бездеятельным зрителем и метался на льду во все стороны, но помочь ничем не мог. Ничем… Я следил за Нансеном: время от времени он плыл на спине, чтобы передохнуть. Я боялся, как бы его не схватила судорога и он не утонул на моих глазах. Помочь ему я не мог, даже если бы бросился за ним в воду.

Нансен уплывал все дальше, взмахи его рук становились все слабее и слабее. Долго он не выдержит… Но вот он с трудом ухватился за борт каяка. Он пробует подняться, но у него не хватает сил. Еще одна попытка, и теперь он сидит на одном из каяков и гребет обратно. Тяжелый камень спадает у меня с сердца. Наконец он причалил к краю льдины, немного восточнее того места, откуда уплыли каяки. Как он потом рассказывал, самым трудным была дорога обратно. В тонкой, промокшей одежде, которую обдувало ветром, он страшно мерз…»

Это был эпизод, какой в других районах не имел бы такого большого значения, но в Арктике граница между жизнью и смертью всегда пролегает на острие ножа. Готовность к действию, выносливая натура Нансена помогли и на этот раз счастливо избежать опасности. То было их последнее тяжелое испытание! Через несколько дней оба норвежца случайно встретили английскую экспедицию Джексона