Чужеземные тропы, незнакомые моря - [101]

После двухчасовой беседы мы вынуждены были расстаться. Отыскав меня, доктор Фогель снова занялся порученным ему заданием, а я должен был спешить, чтобы догнать опередивших меня спутников».

Для Фогеля это была последняя встреча с европейцем — он никогда не вернулся на родину…

Тысяча, две тысячи километров марша в пустыне; обжигающее солнце, пылевые бури, жажда; ежедневно в течение месяца все тот же терзающий нервы вопрос, удастся ли дойти до следующего пункта; час за часом пребывание в постоянной готовности, чтобы на финише не стать жертвой бродящих вокруг номадов… И все же в августе 1855 года Барт, наконец, прибыл в Триполи. Глубоко взволнованный, он записывает в своем дневнике:

«Когда мы приближались к оставленному пять с половиной лет назад Триполи, город показался мне воротами к покою и безопасности, и сердце преисполнилось радости. После долгого путешествия по глухим пустыням впечатление, произведенное богатой растительностью садов, было необыкновенным, и я стремился к ним, потрясенный до глубины души».

Через Лондон, где исследователя осыпали почестями, Барт проехал в свой родной город Гамбург, а оттуда в Берлин.

…Луизенштрассе, 22. Круг замкнулся. Прошло почти шесть лет с тех пор, как доктор Барт оставил этот дом. Здесь ничего не изменилось, и все же все ему кажется странно чужим. Даже всегда приветливо кланявшийся портье не узнал его. Но когда он очутился у дверей своей квартиры, все вдруг стало опять близким и привычным: скрипящие половицы, эмалированная табличка с надписью: «Доктор Генрих Барт»… Он снова дома!

Скоро ученый будет сидеть при свете хорошо знакомой керосиновой лампы у своего письменного стола, в стакане заискрится золотистый мозель — как часто вспоминал он о нем! — и, потягивая вино, он возьмется за перо:

«Когда, сраженный неимоверными трудностями поставленной задачи, умер руководитель нашей экспедиции, я не стал предаваться отчаянью. Я продолжал путь и, оставшись почти без всяких средств, исследовал громадные неизвестные еще пространства. После того как руководство экспедицией было поручено мне, я решил предпринять путешествие на далекий запад. Сверх всякого ожидания мне удалось не только извлечь из тьмы неизвестности огромный район от Кано до Тимбукту, который даже арабским купцам был меньше известен, чем другие части Африки, но и завязать дружеские сношения с наиболее могущественными вождями на территории от Нигера до мистического Тимбукту. Все это, включая оплату долгов, оставленных предыдущей экспедицией, я выполнил, затратив приблизительно 10 тысяч талеров».

Такими неприкрашенными, простыми словами заканчивается обширный научный труд, ставший образцом для следующих поколений исследователей Африки.

Трагично, что этот замечательный человек должен был провести немногие оставшиеся ему годы в одиночестве и безвестности. Узколобые кабинетные ученые упрекали Барта — слушайте, слушайте! — будто, выдавая себя за мусульманина, он отрекся от христианства. Академия наук отклонила его кандидатуру. Реакционное лицемерие победило.

В 1865 году Генрих Барт в возрасте 44 лет умер от болезни, начавшейся еще в Африке. Его могила в Хазенхайде в Берлине несправедливо забыта. Повторяя слова Александра фон Гумбольдта, можно сказать, что он «открыл новый мир»[355].

Барт доказал, что безводные Сахара и Судан проходимы. Последовавший за ним Эдуард Фогель, тоже дошедший до озера Чад, погиб, пытаясь пробиться к востоку от озера, в фанатически враждебный всему чужому край Вадаи. Такая же участь постигла в 1863 году на границе Вадаи исследователя Африки Морица фон Бойрмана[356].

Лишь в 1872 году блокаду Восточного Судана удалось пробить врачу Густаву Нахтигалю[357], сыну священника из Альтмарка, приехавшему лечить свое легочное заболевание в Тунис. Здесь он случайно познакомился с бременским студентом медицины Герхардом Рольфсом[358] — первым европейцем, прошедшим горы Атласа. От него Нахтигаль получил необычное задание.

…Мы уже знаем, что глава суданского государства Борну — шейх Омар, резиденцией которого была Кука, или Кукава, всегда проявлял гостеприимство. После Барта и Офервега у него гостили Фогель и Бойрман; Рольфе также прибег к его помощи в конце своего путешествия по Сахаре. Король Вильгельм прусский вздумал использовать такую благожелательность и заключить дружеское соглашение с суданским владыкой. Осуществление такого важного задания король доверил не кому иному, как сорвиголове Рольфсу. Этот авантюрист — к тому времени он был уже в звании главного врача марокканской армии — вбил себе в голову первым из белых вступить в оазис Куфра в Ливийской пустыне (Куфра — 24° с. ш. — была резиденцией «папы Сахары», верховного вождя сенуситов[359]). Нужно было спешить, чтобы никто его не опередил! Поэтому Рольфе лихорадочно искал кого-нибудь, кому мог бы он сплавить неприятное королевское поручение. И вот в Триполи он встретил Нахтигаля. Именно такой человек нужен был Рольфсу. Хорошо зная арабский язык и коран, молодой немецкий врач был заражен страстью своего века к открытиям. И теперь ему представилась возможность изучить Внутреннюю Африку.