Чужестранка - [275]

Я помолчала и ответила:

– Нет, не была.

Глава 39 Искупление души человеческой

На следующее утро я традиционно отправилась к Джейми, лелея надежду, что он хотя бы чем-то позавтракал. Но из ниши в стене рядом с его комнатой внезапно возник Мурта и преградил мне путь.

– Что происходит? – отрывисто спросила я. – Что-то случилось?

Мое сердце заколотилось, ладони вспотели. Впрочем, страхи были излишни: Мурта быстро отрицательно закачал головой и проговорил:

– Нет, с ним все неплохо. По крайней мере не хуже, чем раньше.

Сказав это, он своей тонкой рукой подхватил меня под локоть и увлек по коридору; я, сильно удивившись, осознала, что Мурта в первый раз на моей памяти дотронулся до моего тела по собственной воле – касание его легкой и в то же время сильной ладони напоминало о крыле пеликана.

– И все-таки что случилось? – снова спросила я.

Узкое лицо, как всегда, осталось бесстрастным, но Мурта слегка сощурился.

– Он не желает вас видеть, – сказал он.

Я встала столбом и вырвала свою руку.

– Почему?

Мурта замешкался, как будто пытался подобрать верные слова.

– Н-ну, он лишь… он подумал, что вам стоит оставить его здесь, а самой лучше воротиться в Шотландию. Он…

Я не стала слушать продолжение. Оттолкнула Мурту в сторону и бросилась к Джейми. За мной глухо стукнула тяжелая дверь в комнату. Уткнувшись лицом в подушку, на постели лежал Джейми, на котором был надет лишь короткий подрясник послушника. Стоявшая в углу жаровня наполняла комнату уютным теплом, хотя уголь в ней горел довольно дымный.

Я дотронулась до Джейми – он резко приподнялся. Его все еще сонные глаза глубоко ввалились. Я взяла его руку в свои, но он вырвал ее и с видом совершенного отчаяния опять ткнулся лицом в подушку.

Пытаясь никак не выказать охватившее меня беспокойство, я приставила к кровати стул и уселась на него.

– Я не буду тебя трогать, – ровным тоном сказала я, – но тебе придется все мне объяснить.

Несколько минут он неподвижно молча лежал, скорчившись на постели. Затем, вздохнув, сел, осторожно, явно преодолевая боль, опустил ноги на пол.

– Да, – проговорил он тусклым голосом, не глядя на меня. – Видимо, придется. Нужно было сделать это раньше, но мне недоставало храбрости.

В голосе слышалась горечь, руки вяло легли на колени.

– Мне следовало сделать так, чтобы Рэндолл меня убил, но я не смог. У меня не оставалось смысла жить, однако не посмел погибнуть.

Голос Джейми задрожал; он продолжал так тихо, что я еле понимала сказанное.

– Я знал, что увижу тебя в последний раз… чтобы сказать тебе… но… Клэр, любимая… о моя любимая!

Он взял подушку и прижал к себе как щит, затем положил на нее голову, собираясь с силами.

– Клэр, когда там, в Уэнтуорте, ты оставила меня и ушла… – тихо начал он, не отрывая головы от подушки. – Я слышал твои шаги по каменным плитам и повторял, что стану думать о тебе. Вспоминать тебя, запах твоей кожи и твоих волос, прикосновение твоих губ к моим. Я хотел думать о тебе, пока дверь вновь не откроется. Я решил, что следующим утром, когда я окажусь у виселицы, буду думать о тебе, чтобы укрепить свой дух. Но я решил не думать о тебе с минуты, когда откроется дверь, до мгновения, в которое меня поведут на казнь. Вообще ни о чем не думать…

Он рассказал мне, как сидел в маленьком помещении в тюремном подземелье и ждал. Дверь распахнулась, он поднял взгляд и увидел – но кого? Всего лишь хорошо сложенного, красивого и немного растрепанного человека в порванной полотняной рубахе. Человек остановился у двери, прислонился к дверному косяку и стал смотреть на узника.

Через минуту Рэндолл молча пересек комнату и оказался возле Джейми. Он положил одну руку пленнику на шею, а другой вырвал гвоздь, которым ладонь была прибита к столу. От боли Джейми едва не потерял сознание. В тот момент на столе перед ним возник стакан с бренди, голову ему поддержали твердой рукой: Рэндолл помог ему выпить то, что было в стакане.

– После этого он взял мое лицо в свои ладони и слизнул с моих губ капли бренди. Я хотел отвести лицо, но вспомнил, что дал слово, и не двинулся.

Рэндолл подержал какое-то время лицо Джейми в своих ладонях, пристально глядя ему в глаза, потом отпустил и уселся на столе.

– Он так посидел немного молча, лишь болтал ногой туда-сюда. Я совершенно не представлял себе, чего ему нужно, да и не собирался ничего представлять. Я очень устал, боль в руке была такой сильной, что я чуть не падал в обморок. Несколько позже я положил голову на руки и отвернулся от него.

Тяжело вздохнув, Джейми продолжил рассказ:

– Вскоре я почувствовал его руку на голове, но не двинулся с места. Он очень нежно гладил меня по волосам. Было тихо, слышалось лишь его хриплое дыхание да треск огня в жаровне… кажется, я ненадолго уснул.

Когда Джейми пришел в себя, Рэндолл стоял перед ним. «Вам лучше?» – спросил он вежливо, даже участливо. Джейми молча кивнул и встал. Рэндолл, оберегая раненую руку Джейми, подвел его к походной кровати.

– Я дал слово не оказывать сопротивления, но я не был намерен ему помогать и лишь стоял на месте как столб. Я думал, что позволю ему делать все, что он пожелает, но сам не буду в этом участвовать, сохраню дистанцию между ним и собой – по крайней мере в мыслях…