Чужая Вселенная - [12]

Сновидение ли это?

Александр Акулов. Послание вундерменам.

4. ДЕЛЬФЫ

4.1 Отправление

Подобный конверт получил и Да-Плютен. То ли на нас пал выбор жрецов, то ли от нашего присутствия в Аркаполисе стремились избавиться. В суматрийском Сентре не менялось ничего! Неспящие менее опасны, чем просто бодрствующие!

Дельфийское консульство как будто помещалось в одном из корпусов Университета вторых профессий, напротив филиала Международного музея копий, но Да-Плютен рекомендовал направиться не туда, но — в противоположный конец города — к небоскребу с лабиринтом.

У входа в этот лабиринт уже пару тысяч лет красовались статуи двух человеческих скелетов. Над шестиметровыми статуями горела надпись:

ВСЕМ, КРОМЕ САМОУБИЙЦ, ВХОД ВОСПРЕЩЕН!

Подобное перетолкование вызова меня не устраивало. Все пути ведут в Страну Желаний. Почему бы не выбрать самый длинный?

Да-Плютен поневоле согласиться со мной: у аппарата, вызывающего клокомобили, стояла огромная очередь, а на «колбасах» и «насосках» пришлось бы добираться с четырьмя пересадками.

Мы предпочли более длительный путь в Дельфы, долгому пути внутри города.

Пройдя пешком, через 15 минут мы оказались рядом с университетом и через зал информации вошли в приемную консульства. Это была круглая, странно освещенная комната. Ламп и других светильников не было, однако на потолке четко вырисовывались наши тени. В центре комнаты находился столик с вечными газетами. Из-за стен и дверей не доносилось никаких признаков жизни. Не произошла ли ошибка? И вдруг мы выяснили нечто: не отворялись не только те двери, через которые мы хотели пройти дальше, но и те, через которые вошли.

Как по команде, мы взялись за газеты и на первых же пробежавших страницах прочитали некрологи о себе. В заметке под названием "Они вошли в лабиринт" мы с Да-Плютеном дурацким образом прославлялись как деятели науки, оставившие эксперименты, опасные для всех нооидов, и особенно для людей.

Рядом с газетами лежала стопка "Памяток отъезжающим в Дельфы". Да-Плютен взял одну из них и принялся ее внимательно изучать. Как выяснилась, эти брошюрки были индивидуальные: одна из них, похоже, предназначалась мне и отличалась от других, как остальные — друг от друга.

* * *

Взглянув на первые две страницы, Ар сунул это издание в карман: последний день в своей жизни он числился несвободником, находящимся в свободном обществе, и в последний раз мог тасовать экраны газет. Далее у него такое право изымалось. Он понимал, что ничего нового под луной не происходит, но навязчивое ощущение последних событий требовало некоего дальнейшего дления…

Двери открылись в том месте, где была совершенно гладкая стена. Показался хмурый старичок с удивительно асимметричным лицом и пригласил гостей внутрь.

— Насколько мне известие, вы достаточно проинформированы, — произнес он. — Согласны ли вы дать обет отречения от родины, семьи и государства, а также другие обеты?

— Да! — ответил Да-Плютен, уже готовый ко всему.

Для Озова же пресловутые родина, семья и государство почти ничего не значили, но любое проявление насилия, даже и противоположного рода, вызывало недоумение и протест…

— Лучше обойтись без обетов, — ответил он. — Тем более, что…

— Вы не сможете удостоиться и младшей ступени посвящения, — перебил Озова старик, — никогда не узнаете сути дельфийских таинств…

— Но, быть может, со временем я соглашусь?

— Согласие должно даваться сразу. Я сожалею, что вы его не даете.

На переходе к расположенной на крыше здания стартовой площадке Озов с удивлением увидел не кого иного, как последнюю паражену Да-Плютена. Она, видите ли, воспользовалась форс-возможностями и смогла сюда проникнуть. Ах, вот оно что: это существо тринадцатого пола согласилось на проведение Сеанса…

От неожиданности Да-Плютен принял вид изваяния: наверняка он распрощался в душе со всеми окончательно и навсегда. Озов знал, что такой онемевающий вид Да-Плютен принимает тогда, когда взбешен.

Озов прошел в таможенный отсек. Таможенника правильнее было бы назвать конфискатором. Помогая пассажиру переодеваться в странные полуантичные-полумарсианские одеяния, он заодно производил и личный досмотр.

"Интересно, а как отнесется к досмотру Да-Плю-тен?" — подумал Озов. — Ведь он — свободник… Правда, сейчас он, возможно, как раз прощается со своей несвободой. Какова пертурбация? Не слишком ли мутен этот завернувшийся поток освобожденности? Сплошной осадочный ил. Зачем все это? Для чего потребны какие-то несусветные заботы о Доме, Быте, Чувственных Влечениях, когда гораздо проще заключить Договор? Количество свободы от такой несвободы только увеличивается!"

Если не все переврано в доступных криптах памяти, Озов четыре раза менял по своей прихоти формы Договора, оставляя себе лишь некоторые свободинки… Последний раз это были четырнадцать часов в двадцать дней прогулок по далекой горной местности, тридцать часов секретного абсолютного информационного канала. Остальное — не на его балансе…

"Конечно, дикое общество имеет все права на существование, — рассуждал Озов. — Оно и необходимо: настоящее существует оттого, что его остов — невырезанное прошлое. Всегда сохраняются Био и Род, Феод и Меркуп, Ном и Мегон. Одно в оболочке другого, другое — из кирпичей третьего, но все мертво, пустая форма, грехопадина раеизгнан… предыдущее разграфление последующего. Но главное — это тонкий слой между Тем и Тем, который не Тот и не Тот, свобода в себе, желающая себя уничтожить и не-желающая… скользкий слой между корой и древесиной, терьмо в проруби… стремление нуля, пожираемое алчными единицами. Жаль, что начать с нуля не позволено черным прошлым.