Чужая война - [37]

— Да, вы не кушаете, — с нескрываемым отвращением поморщился Александр. — Вы жрете… Не подавитесь только. Шейные позвонки плохо глотаются. — Санчо поднялся со скамейки и двинулся к выходу на улицу. Однако по пути он притормозил возле читающего газету охранника и привлек к себе его внимание. — Папаша! Появится депутат Верховной думы, в смысле Государственной, скажите, что я его в машине жду, на свежем воздухе. Уж очень здесь… ауру надышали отрицательную.

Он покосился на Кухариных и продолжил свое неспешное, почти величественное шествие к двери. У самого порога Мошкин услышал приглушенный голос Олега Борисовича:

— Хиромант.

Мошкин замер на месте. Рука, потянувшаяся к дверной ручке, зависла в воздухе, так и не сумев отыскать соответствующую опору. Медленно, как в покадровой съемке, Санчо развернулся на сто восемьдесят градусов и оказался лицом к родственникам лежащей в коме Кирсановой. Обычно спокойные, ничего не выражающие маленькие глазки Александра недобро блеснули.

— За «херомана» на перо посадить могут, — сухо и деловито предупредил он. — Ты, индюшонок, со словами-то поосторожней. Не бросайся…

Кухарину сделалось не по себе и от этих слов, и от этого взгляда. Он даже инстинктивно подскочил, собираясь обратиться в бегство, но вовремя пришел в себя и обессиленно плюхнулся обратно на скамейку, провожая испуганным взглядом удаляющуюся спину грозного помощника депутата. Тот ни разу не обернулся, но Олегу Борисовичу от этого легче не стало.

— Скажите, пожалуйста, во вторую реанимацию как пройти? — вежливо обратился Лавриков к проходившей мимо него по коридору пожилой санитарке, бережно, словно слиток золота, несущей наполненную «утку».

Женщина остановилась, подняла глаза на седовласого посетителя в коротком белом халате и добродушно растолковала:

— Свернешь где лестница. Этажом выше.

Федор Павлович благодарно склонил голову и двинулся в заданном направлении. Неожиданно чуткий слух старого законника уловил торопливые шаги за спиной. Лавр напрягся, приготовившись в случае необходимости отразить атаку противника, но этого не потребовалось. Догнавший его полный мужчина с круглым отечным лицом и пухлыми выпирающими вперед губами спокойно зашагал рядом с Федором Павловичем, как будто они были старыми добрыми друзьями.

— Позвольте я вас провожу, господин Лавриков. — Семирядин — а это был он — подобострастно заглянул в глаза депутату.

Лавр не замедлил движения. Все так же размашисто вышагивая по коридору, он скосился на своего нежданного проводника. Мысленно отметил тот факт, что на мужчине не было даже халата. Андрей Матвеевич щеголял сегодня в синих джинсах и оранжевом пиджаке. Это в значительной мере компенсировало его непрезентабельную и серую от природы внешность, но выглядело уж как-то слишком аляписто.

— Проводите, спасибо… — не стал отказываться от его услуг Лавриков. — А откуда вы мою фамилию знаете?

Семирядин расплылся в улыбке, но против воли на его лице возникло некое глумливое выражение. Выудив из заднего кармана джинсов такой же синий носовой платок, Андрей промокнул им сначала лоб, затем морщинистую шею.

— Ну… — с явной долей уважения протянул он. — В свое время ее многие знали… Многие из сферы бизнеса, так сказать…

При этом он поганенько хихикнул, что заставило Федора Павловича сурово нахмуриться. За последнее время Семирядин успел навести справки о покровителях Голощаповой и Кирсанова-младшего. В том числе и о прежней деятельности Лавра. Одним словом, подсуетился товарищ.

— Не понял. — Федор Павлович остановился по центру коридора.

Андрей тут же, почувствовав, что ляпнул лишнее, сменил тональность. Отечная физиономия этого хронического алкоголика приняла смущенное выражение. Глаза Семирядина нервно забегали, плечи ссутулились, и вообще весь он, и так невысокий, стал как будто еще ниже ростом.

— Нет, просто я слышал, как звонили заведующему отделением, — с ходу поправился Семирядин. — И предупредили о вашем визите…

— Ну и что?

— Это для меня очень лестно, что семьей моего погибшего партнера Владимира Кирсанова занимается человек такого ранга… такой уважаемый человек… — Понемногу Андрей Матвеевич возвращал себе былую уверенность и ненавязчиво поворачивал ход завязавшегося с Лавром разговора в нужное ему русло. — Вы знакомы с Ольгой? Или с младшим Кирсановым?

— С младшим сегодня утром познакомился, — охотно ответил Лавриков.

Давно он ни с кем посторонним не разговаривал так по-доброму, но волчьи от природы инстинкты пока помалкивали, и Федор Павлович не чувствовал подвоха со стороны этого тучного и внешне неприятного господина.

— А я знаю его с момента рождения, — живо откликнулся Семирядин. — На моих глазах мальчик рос… — Рука бизнесмена проскользнула во внутренний карман ярко-оранжевого пиджака и привычным движением выудила оттуда визитную карточку. Андрей протянул ее собеседнику: — Возьмите на всякий случай…

Лавриков взял белый прямоугольничек скорее машинально, нежели осознанно. Ход мыслей депутата уже переключился в несколько иное русло.

— Тогда как же так получилось, что мальчику опасность грозила? — спросил он, пристально разглядывая Андрея Матвеевича.