Чужая война - [8]

Луч солнца скользнул по лицу, и в тот же миг что-то сухое и холодное легло ему на лоб, замерев в опасной неподвижности. Мир перестал иметь значение, сократившись до одного вопроса. Успеет ли он сбросить тварь, и если это эфа, успеет ли она пустить в ход зубы?

«Но ты ведь знаешь, что это не эфа», – неожиданно услышал он голос Даррена. Из глубин сознания медленно всплыла морда септора. Змей положил на него треугольную голову, собираясь проползти по лицу, чтобы оставить сочащиеся ядом шрамы. Он умрет, увидев прекрасный дом Нехебкая, и рядом не будет знахарей Маргаджана, чтобы его вылечить. Индиговому наплевать, что Регарди в него не верил. Здесь, в пустыне, он был хозяином, а халруджи – так, проходимцем, пылью песчаной.

Сладкий аромат цветочной пыльцы проник в голову, закружившись маленьким вихрем. Арлинг окаменел, слившись с барханом, но громкий хруст, который, казалось, прогремел на всю пустыню, вернул его на землю. Пахло не цветами, а сушеными финиками, которые Камо задумчиво жевал, погрузив морду в одну из сумок. Между тем, холодное тело у него на лбу завозилось, упершись чем-то острым в переносицу. Когти! Страх лопнул, словно пузырь на воде, уступив место желанию закопаться от стыда в песок. Ящерица! Он напугался какой-то ящерицы так, что потерял способность трезво мыслить. Как же он сразу не различил запах ее чешуек и длинный, слегка подрагивающий в воздухе хвост?

Помотав головой, Регарди смахнул тварь и бросился отгонять Камо от сумок. Впрочем, он опоздал, потому что верблюд подъел не только финики, но и весь запас лепешек.

Оставшаяся часть дня прошла без приключений. Так же, как и следующие два. Узбой петлял, поросшие колючкой дюны высились равнодушными громадами, а берега русла порой сужались настолько, что глинистой корки дна было почти не видно. Солнце жгло от восхода до заката, ночью было не легче. С вечера поднимался восточный ветер и взбалтывал раскаленный воздух, не давая ему охладиться.

Пустыня продолжала играть с ним, обманывая при каждом удобном случае. Так, охотясь в зарослях дырисуна на песчанок, халруджи наткнулся на гиену с детенышами. С трудом убежав, он еще долго гадал, как можно было перепутать мышей с хищником.

Собирая в тот же день саксаул для костра, он встретил раненого варана, и это было первое послание от керхов. Арлинг оставил лук и большую часть оружия возле Камо, а обе его руки были заняты ветками. Варан был огромным. Регарди чувствовал, как песок проседал под его тяжестью. Из правого бока ящера торчало две стрелы. Их оперенье слабо подрагивало в такт движениям длинного хвоста, которым варан норовил хлестнуть человека по ногам. Зверь шипел, словно масло на большой сковороде в кухне Аджухамов. Регарди собрался, готовясь к прыжку. Если ящер атакует первым, он кинет в него ветки, а потом свернет толстую шею. Но варан вдруг передумал отстаивать территорию и, развернувшись, убежал, вихляя задом. Жизнь в пустыне была дороже чести.

Оазис, который они с Камо обнаружили на пятые сутки пути, встретил их неприветливо.

Недавно прошедшее стадо ахаров оставило после себя длинный шлейф смрада. Какое-то время Арлинг боролся с желанием добыть к ужину мясо, но, вспомнив, что кучеяры считали ахаров грязными животными, решил довольствоваться корешками чингиля. Внешне ахары были похожи на антилоп, но отличались крупными острыми рогами, которыми умело оборонялись от хищников, и кожистой, свободной от шерсти, полоской на спине. Во время опасности из этой полоски выделялся самый отвратительный запах в мире. Он был тягучим, густым и полным смерти. Так пахли трупы после недельного лежания в сточной канаве. Ахары отравляли им все – воздух, почву, растения. Смрад подолгу задерживался в местах, где прошло стадо, отпугивая все живое.

Иман рассказывал, что ахары были посланы в изгнание вместе с Нехебкаем, и с тех пор они, как и Совершенный, тоже искали дорогу домой, мигрируя по пустыне от оазиса к оазису и оставляя после себя запах разочарования и печали. Арлинг не мог согласиться с иманом, что трупы пахли печалью, но старался держаться от ахаров подальше.

Вонь рассеялась не скоро, и какое-то время Регарди шел, закрыв нос головным платком. Первым встревожился Камо. Заревев, горбатый резко свернул в сторону, едва не опрокинув халруджи, который держал его за узду. Арлинг не слышал подозрительных звуков, но, принюхавшись, понял, что взволновало верблюда. Вода. Большая свежая лужа манила ароматами влаги, сверкая прекрасным алмазом посреди дорожной пыли.

Отпустив Камо, который немедленно припал к воде, халруджи собирался последовать его примеру, когда вдруг почуял еще один запах. На этот раз пахло кровью, а еще – тыквенным маслом, который был слабее, но все же улавливался. Это были запахи людей, которые совсем недавно проходили оазис. А некоторые, возможно, так из него и не вышли.

Опустившись на землю, Арлинг тщательно обнюхал песок вокруг лужи. Зловоние ахаров путало запахи, но, проявив терпение, он сумел восстановить след. Теперь Регарди почувствовал и керхов. Дети пустыни побывали здесь недавно, ночью или даже утром, но задерживаться не стали. Возле лужи их запахи были едва заметны, а вот ближе к тракту усиливались. Кочевники очень спешили и даже не стали поить верблюдов. Регарди не чувствовал, чтобы песок у воды топтали другие горбатые. Причина могла быть простой. Керхи всегда торопились, когда пахло наживой. Скорее всего, они кого-то преследовали, и возможно, в оазисе их погоня закончилась.