Чужая воля - [2]

Вот что первым делом приходило на ум, если говорить обо всех этих историях: двадцать девять трупов в первый же год службы.

Набрав еще несколько номеров и выслушав одни и те же ответы, он повесил трубку.

– У соседей ее нет, у подружек тоже.

– А как тогда насчет Гибби? Если Джейсон пойдет не домой…

Фраза осталась неоконченной, и Френч подумал про Гибсона, своего младшего сына.

– Гибби в школе. За него можно не переживать.

– Ну-ну. А как же День прогульщика?

Френч быстро подсчитал в уме и понял, что напарник прав. День прогульщика стал традицией еще с первого года призыва. Последние три пятницы перед выпускными экзаменами старшеклассники забивали на школу и отправлялись на заброшенный карьер к югу от города. Учителя закрывали на это глаза, полиция тоже. Гибби наверняка сейчас там – он просто должен быть там, как и все остальные. Такое вот прощание с детством в свете войны в каких-то долбаных заморских джунглях…

– Давай-ка лучше я загляну на карьер. – Барклоу встал. – А ты пока разыщи жену и сообщи ей, что Джейсон в городе. И вот что – с ходу не оглоушивай. Подготовь ее.

– Я должен сам со всем этим разобраться.

– Не дури. – Барклоу влез в куртку, проверил табельное оружие. – Даже Супермен не может находиться в двух местах одновременно.

* * *

Уильям Френч не был гением, и у него хватало ума понимать это. Если он и добился чего-то в жизни, то в первую очередь благодаря уравновешенному и твердому характеру – целеустремленный человек, который стал лучшим копом, чем ему полагалось по праву. То же самое и с его браком. Габриэла была слишком хороша для него еще тогда, когда они только познакомились, и по-прежнему оставалась не парой ему в тот день, когда они поженились. Он как-то спросил у нее, как это выпускница Вандербильта[1] с дипломом по английской литературе, заливавшая светом каждую комнату, в которую только входила, могла вообще связаться со студентом-недоучкой из заштатного колледжа, вот уже три года работающего там, где его могли в любой момент убить. В ответ она чмокнула его в щеку, приложила ему руку к сердцу и произнесла: «Больше меня вообще никогда об этом не спрашивай!» Три сына и тридцать лет спустя Габриэла по-прежнему оставалась даром небес – даром всей его жизни, – но одного сына она уже потеряла.

«А теперь еще вот это…»

Френч остановил машину напротив своего дома и подумал, как это часто случалось, насколько пустым тот кажется. И это тоже имело непосредственное отношение к войне. Похоронив своего старшего сына, теперь они наблюдали, как его брат-близнец вернулся с того же самого конфликта, только чтобы неуклонно скатываться на дно по стремительно сужающей круги спирали – насилие, наркотики, тюрьма… В этом смысле Вьетнам убил уже двоих из трех их сыновей: Роберта – пулей в сердце, а его брата – куда более изощренным способом. Джейсон никогда не говорил о том, чем занимался, служа своей стране, но у Барклоу имелся один дружок в Министерстве обороны. Тот отказался сообщить подробности, но как-то обмолвился, что была война, и была ВОЙНА, и что Джейсон воевал как раз на последней.

– Габриэла?

Тишина в доме была хорошо знакома по всем этим годам, наполненным горем, – в несуразно большом доме, какие-то части которого были словно вырезаны напрочь. Приближаясь к спальне, Френч услышал звук льющейся воды и остановился перед приоткрытой на дюйм дверью ванной комнаты.

– Дорогая?

Габриэла лежала в ванне в полной темноте, но он мог различить ее силуэт на фоне кафельной плитки.

– Не включай свет!

Френч убрал руку от выключателя, гадая, знает ли она уже или же только предполагает. Когда глаза привыкли к темноте, он более ясно различил ее очертания. Вода поднялась до ложбинки между ее грудями, руки обхватывали колени.

Не оборачиваясь, Габриэла произнесла:

– Это из-за него ты здесь?

– Ты о чем?

Тут она склонила голову набок, в нацеленном на него глазу мелькнул яркий огонек.

– Ты не являлся домой средь бела дня с тех самых пор, как мы только поженились. Я спрашиваю: ты здесь из-за Джейсона?

Френч с несчастным видом вздохнул.

– Кто тебе сказал, что он вернулся?

– Мэрион звонила. Она видела его на площади. Волосы у него теперь длиннее, но она сразу узнала его. Сказала, что он бледный, что тюрьма стоила ему добрых двадцати фунтов веса.

– Я с этим разберусь, Габриэла, обещаю.

– Гибби наверняка захочет повидаться с ним, провести время…

– Я этого не допущу.

– И как же ты этого не допустишь?

– Габриэла…

– Он опасен, Билл! Он опасен для нашего сына. Неужели ты этого не видишь? Неужели не чувствуешь?

Френч опять вздохнул и опустился возле ванны на колени. Габриэла честно пыталась найти место в своем сердце для человека, которым стал Джейсон, но тот отнюдь не пытался облегчить ей эту задачу. Героин. Тюрьма. Влияние, которое он оказывал на Гибби. Пока Джейсона не осудили, единственное, чего хотелось Гибби, это постоянно таскаться в тени своего старшего брата, расспрашивать про морскую пехоту, про войну и про то, не стоит ли и ему самому завербоваться во Вьетнам.

– Послушай, – сказал Френч. – Я просто хотел лично сообщить тебе, что Джейсон опять здесь, и пообещать, что я поберегу Гибсона.