Чужая воля - [4]

– Лас-точ-кой, лас-точ-кой!..

Когда такое проделал мой брат, то это было словно полет лебедя на фоне высокого бледного неба, и я по-прежнему частенько вижу это во сне: то, как он взмыл в воздух и на миг завис, а потом долгое падение – у меня дыхание замерло в легких, – и как его руки сошлись вместе буквально за миг до того, как он воткнулся в воду. Нас было всего трое, кто видел этот прыжок, но слух распространился быстро.

«Роберт Френч прыгнул ласточкой с Чертова уступа…»

«Не, ты слышал?..»

«Просто невероятно!»

На тот момент мировой рекорд высоты такого прыжка с дикой скалы был всего на пятнадцать футов больше, и принадлежал он какому-то парню из Аргентины. Но это был Шарлотт, Северная Каролина – в ту пору, в тысяча девятьсот шестьдесят седьмом, еще совсем крошечный городишко. Это было пять лет назад, но в тот день в этом маленьком городке мой старший брат стал самым настоящим богом. Люди спрашивали его, зачем он это сделал и как, и задавали еще тысячи других вопросов, но лишь четверо из нас знали правду, которая действительно имела значение, и эта часть тоже частенько снится мне по ночам: то, как свет ударил Роберту в лицо, когда он вынырнул из-под воды, его глаза, которые казалась более яркими и более живыми. «Выкуси, Вьетконг!» – сказал он тогда, и это было то, что знали лишь немногие из нас.

Роберта отправляли во Вьетнам.

– Я обязательно прыгну, – произнес я.

– Не свисти.

– На сей раз это произойдет.

– Ну валяй тогда.

– Бекки Коллинз, говоришь?

– Она полюбит тебя навсегда!

Я уже тысячу раз представлял себе этот прыжок и теперь чувствовал примерно то же самое: ветер в лицо, запах жары, пыли и далекого дождя. Я приподнялся на цыпочки, раскинув руки.

– Считай до трех.

– Погоди… Да ты чё?

– Без разговоров, хорошо? И без того стрёмно.

– Чувак…

– Что? – Я не отрывал глаз от обрыва.

– Чувак… Серьезно…

Что-то в его голосе показалось мне странным: нотка сомнения, или паники, или страха.

– В чем проблема, Ченс? Мы ведь уже здесь, так? До выпуска ровно две недели.

– Просто прыгни солдатиком, чувак! Это тоже будет считаться.

– Что, прости?

– Ты ведь знаешь, что на самом деле не сможешь это сделать, так? Не сможешь спрыгнуть так, как прыгнул твой брательник. – Ченс растерянно выставил перед собой ладони. – В смысле… Да ладно тебе! Мы ведь все это уже проходили, помнишь? Ты говоришь про это. Поднимаешься сюда. Но никогда на самом деле не прыгаешь башкой вперед.

– Но ты же меня подначиваешь! Говоришь мне, чтобы я сделал это!

– Потому что я и на секунду не думал, что у тебя настолько не хватает мозгов, чтобы действительно прыгнуть! Это же тринадцать этажей!

– Думаешь, я боюсь?

– Нет.

– Думаешь, я не смогу?

– Я думаю, что твоего брата все равно не вернешь, независимо от того, сделаешь ты это или нет.

Кровь отлила от моего лица.

Ченсу было на это плевать.

– Роберта больше нет, чувак! Он не увидит твой прыжок и не похлопает тебя по спине и не скажет: «Добро пожаловать в клуб!» Он так и будет лежать под землей на том кладбище, которое ты так ненавидишь. Он – по-прежнему павший герой, а ты так и останешься обычным пацаном-старшеклассником.

Ченс был серьезен и встревожен – странная комбинация. Я отвел взгляд, и тут от подножия утеса донеслись насмешливые вопли, кто-то далеко внизу выкрикнул: «Ну давай уже, ссыкун!» Я нашел взглядом Бекки Коллинз – коричнево-белую черточку. Она прикрывала глаза от солнца и не орала вместе с остальными.

– Думаешь, я разобьюсь, если прыгну?

– Думаю, что это не исключено.

– Роберт-то не разбился.

– Рука Господа, Гибби! Один шанс из миллиона.

Я продолжал наблюдать за Бекки, размышляя про Господа, удачу и своего погибшего брата. Представители корпуса морской пехоты говорили, что он получил одну-единственную пулю в сердце, и она убила его, прежде чем он успел хоть что-то осознать. Быстрая безболезненная смерть, сказали они, но я на это не купился.

– Два года назад я сказал, что прыгну ласточкой. Сказал всем там внизу, что сделаю это.

– Ты имеешь в виду, всем этим? – Ченс ткнул пальцем вниз, на воду, где теперь еще больше ребят вопили на отвесную стенку утеса. – Ты имеешь в виду Билла Мерфи, который как-то сказал Бекки прямо в лицо, что ты жалкий слабак, потому что твоя мамаша больше не разрешает тебе играть в футбол? Имеешь в виду его поганого братца? И этого тоже в жопу! Он чуть ли не весь седьмой класс плевал тебе в затылок жеваной бумагой! А как насчет Джессики Паркер или Дианы Фейрвей? Я приглашал обоих куда-нибудь сходить, и они только посмеялись надо мной. Ты их тоже особо не вдохновляешь, кстати… Они говорят, что ты слишком тихий, слишком не от мира сего, и что ты больно уж похож на своего погибшего брата. Послушай, Гибс, ты всем этим внизу абсолютно ничего не должен. Эта толпа там, под нами, вся эта публика… – Он ткнул пальцем вниз. – Просто пустоголовые показушники и самовлюбленные ничтожества. Они не знают тебя, да и вообще не хотят тебя знать. Может, разве что трое или четверо из них хоть чего-то стоят, и они единственные сейчас не вопят, чтобы ты поскорее убил себя.

Заглянув за край уступа, я увидел толпу самодовольных качков, тщедушных укурков и симпатичных девчонок в зеркальных солнечных очках. Большинство из них смеялись, ехидно улыбались или что-то орали мне.