Чужая - [32]
Никто из моих друзей не удивился, что я собралась ехать на сплав со своим ручным волком. В конце концов, все мы были биологами, пусть многие давно не работали по специальности. Но в душе-то мы все равно оставались биологами! Мы отправились в поход дня на два раньше всей основной массы туристов.
Я решила отдаться воле провидения. Если Еве суждено уйти от меня — она уйдет. Пусть она сама выберет между мной и лесом. Я ничего не буду предпринимать специально…
И все-таки на поезд, который уходил из Казани глубокой ночью, набралось уже довольно много туристов. Ночь была привычнее для Евы, и она вела себя спокойнее, чем обычно. Даже в наморднике в ней нельзя уже было заподозрить собаку. " Волк! Волк!» — удивленный, восхищенный или испуганный шепоток расползался вокруг нас. На нас смотрели с глубоким почтением. Но мало кто осмелился подойти и поинтересоваться, действительно ли это настоящий ручной волк. Ева стоически вынесла и тесный плацкартный вагон, и шумную лязгающую дрезину. Наконец, о счастье, все это было позади, и мы стояли, смотрели вслед грохочущей дрезине, и нас окружал лишь тихий, утренний, прекрасный, весенний лес. Веселая зелень сосен и елей, песочные дюны, снег, тускло белеющий в лощинах, сухая прошлогодняя трава, прозрачные лесные лужи и множество подснежников, словно сиреневой дымкой покрывавших поляны и опушки. Мы сидели на рюкзаках, ошалевшие от тишины, от сладкого душистого воздуха. На этот раз нас было совсем немного — двое на байдарке и четверо на катамаран. Серега со своей новой женой, вечная туристка Надя, которая так и не вышла замуж, я и бывший лучший лыжник нашего факультета Эдик со своим сыном-подростком.
Я давно не видела Еву такой радостной и возбужденной. Высунув красный язык, она носилась вокруг нас, исчезая и тут же появляясь, и я, глядя на нее, все больше убеждалась в том, что я поступила правильно.
Мы убежали от всех — от милиционера Чеснокова и подозрительных соседей, от Димы Снегирева, который откуда-то узнал, что моя волчица нашлась, от Андреаса, который перестал мне даже писать… Мне было только мучительно жалко Руслана, которого я отвезла к маме и которому сказала от том, что, быть может, Ева захочет остаться в лесу навсегда.
Через час мы вышли к Юшуту. На этой поляне мы всегда делали наш первый привал, варили обед, расчехляли байдарки и накачивали свой пузатый катамаран.
Я не была здесь столько лет, а поляна ничуть не изменилась! Все те же ели и пихты, густой стеной обступающие ее, все те же колючие заросли дикой малины, те же прозрачные озерца. И речка Юшут, быстрая, прозрачная, извилистая, с желто-янтарной водой. Хочется поскорее вымыть лицо, почувствовать запах этой воды, ощутить ее вкус.
Я задумалась, забылась… Очнулась только когда меня окликнул Серега, наш неизменный командир в походе:
— Эля, что же такое! Быстрее принимайся за костер и похлебку! Мы сейчас умрем с голоду!
Тронуться в путь мы смогли только под вечер. Обычно так и бывает. Все время обнаруживается какая-нибудь неожиданность. На этот раз оказалось, что серегина байдарка так и не починена с прошлого года, после того, как они напоролись на подводную корягу. На ремонт ушло несколько лишних часов.
Поздно вечером, уже в глубокой темноте, когда поставили палатку и сварили нехитрый ужин, мы долго сидели у костра. Серега и Эдик играли на гитаре и пели. Рядом, невидимый в темноте, шумел Юшут. Искры поднимались вверх, к небу и таяли где-то высоко, и казалось — среди звезд. Только теперь я вдруг поняла, как я истосковалась по этому ночному марийскому лесу, по запаху горящих березовых поленьев, по нехитрой похлебке из тушенки и вермишели, которую мы закусывали крупными кусками белого ядреного лука и запивали маленькими глотками разведенного спирта. Нет ничего вкуснее этой пищи!
Где-то рядом со мной была Ева. Она не лежала возле меня спокойно, как сделала бы на ее месте любая собака. Она то появлялась из темноты, садилась позади меня, нюхала мою голову и плечи, то исчезала вновь. Ни одна ветка не хрустела под ее лапами. Ее глаза мерцали зелено и влажно, и я подумала, что, наверное, вот так же миллионы лет назад кружила вокруг костра дикая собака-волк, прирученная человеком. Уже тогда она была предана ему. Существует ли в мире еще одна такая любовь, такая преданность, что длится тысячелетиями?
Лес, смешанный, разный, но одинаково прекрасный, обступал со всех сторон маленькую извилистую быструю речку. Только весной Юшут становился полноводной и бурливой рекой. Летом же — превращался в ручеек, шуршащий маленькой змейкой среди песчаных отмелей. Только в конце своего пути, незадолго до нескольких бурных порогов, незадолго до того, когда темно-янтарная вода Юшута сливается с мутноватыми холодно-зелеными водами Илети — вырывается Юшут на просторы равнин и полей, бежит мимо крошечных марийских деревенек, что скромно притулились на живописном косогоре, и почти сразу же по берегам его начинают появляться свалки, битый кирпич и ржавые станины тракторов, полвека как уж забытых в поле — извечные следы человека…
Но здесь, в глубине дикого леса, куда редко забредают даже местные жители, и лишь первомайская толпа городских туристов проносится шумно и мимолетно раз в году, — Юшут так же дик, свободен, горд, словно далекая таежная река. Он может быть таким же упрямым и суровым, когда его весенние воды рушат древние ели и березы, преграждая путь; в его чайно-оранжевой глубине прячутся острые коряжины, которые безжалостно рвут байдарки и резиновые лодки, и над глубокими черными омутами бурлят коварные буруны… Каждый поворот удивляет чем-то неведомым и новым. То почти отвесной стеной встает высокий глиняный откос, густо поросший мхом, на вершине которого стоят огромные сосны и постепенно, обреченно, год за годом, смываемые свирепой водой, падают поперек реки, и долго еще живут, тянут вверх живые пушистые ветви. То за новым поворотом открываются вдруг отмели с ярко-желтым, мелким, мягким песком. То врывается Юшут в сырые темные заросли ивняка, где никогда не пересыхает влага, и даже в самый жаркий и солнечный день сумрачно и холодно. Стаи уток и чирков с шумом взлетают с отмелей, в изумрудном сумраке пихт и елей токует ошалевший от любви глухарь. Клекот хищной птицы доносится откуда-то издалека, а над сухими вершинами старых елей слышатся вечные и звонкие голоса иссиня-черных воронов. Уже порхают над быстрой водой лимонницы, ящерицы шуршат в сухой прогретой траве… Отяжелевшие, умирающие глыбы снега еще прячутся в темных оврагах, но дни их уже сочтены. Весна — щедрая, жадная, слепая, сладострастная, охватывает лес и с каждым часом, с каждым лучом солнца, с каждой призрачно-звездной ночью порабощает и обращает в свою веру все новых и новых подданных — насекомых, червей, грибы, почки, корни, личинки, птиц, мышей, столетние ели и сосны, сломанную недавней грозой березу, траву, мхи, стаи мелких рыбешек, лисиц, волков, лосей, людей…
Повесть «Люди и бультерьеры» вышла в казанской роман-газете «Поволжье» №3 2001 г. В книге обнажён безжалостный мир подонков, для которых собачьи бои — лучшая забава плюс выгодная коммерция. Произведение написано в жанре детектива, где есть и страстная любовь, и поножовщина, и взрыв машины с депутатом ГосДумы РФ на борту. В определённых ситуациях «герои» даже вызывают симпатию и их жаль, за них переживаешь.Книга вышла тиражом 1000 экземпляров и сразу разошлась, минуя открытую продажу.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В литературной культуре, недостаточно знающей собственное прошлое, переполненной банальными и затертыми представлениями, чрезмерно увлеченной неосмысленным настоящим, отважная оригинальность Давенпорта, его эрудиция и историческое воображение неизменно поражают и вдохновляют. Washington Post Рассказы Давенпорта, полные интеллектуальных и эротичных, скрытых и явных поворотов, блистают, точно солнце в ветреный безоблачный день. New York Times Он проклинает прогресс и защищает пользу вечного возвращения со страстью, напоминающей Борхеса… Экзотично, эротично, потрясающе! Los Angeles Times Деликатесы Давенпорта — изысканные, элегантные, нежные — редчайшего типа: это произведения, не имеющие никаких аналогов. Village Voice.
Если бы у каждого человека был световой датчик, то, глядя на Землю с неба, можно было бы увидеть, что с некоторыми людьми мы почему-то все время пересекаемся… Тесс и Гус живут каждый своей жизнью. Они и не подозревают, что уже столько лет ходят рядом друг с другом. Кажется, еще доля секунды — и долгожданная встреча состоится, но судьба снова рвет планы в клочья… Неужели она просто забавляется, играя жизнями людей, и Тесс и Гус так никогда и не встретятся?
События в книге происходят в 80-х годах прошлого столетия, в эпоху, когда Советский цирк по праву считался лучшим в мире. Когда цирковое искусство было любимо и уважаемо, овеяно романтикой путешествий, окружено магией загадочности. В то время цирковые традиции были незыблемыми, манежи опилочными, а люди цирка считались единой семьёй. Вот в этот таинственный мир неожиданно для себя и попадает главный герой повести «Сердце в опилках» Пашка Жарких. Он пришёл сюда, как ему казалось ненадолго, но остался навсегда…В книге ярко и правдиво описываются характеры участников повествования, быт и условия, в которых они жили и трудились, их взаимоотношения, желания и эмоции.
Ольга Брейнингер родилась в Казахстане в 1987 году. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького и магистратуру Оксфордского университета. Живет в Бостоне (США), пишет докторскую диссертацию и преподает в Гарвардском университете. Публиковалась в журналах «Октябрь», «Дружба народов», «Новое Литературное обозрение». Дебютный роман «В Советском Союзе не было аддерола» вызвал горячие споры и попал в лонг-листы премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».Героиня романа – молодая женщина родом из СССР, докторант Гарварда, – участвует в «эксперименте века» по программированию личности.
Действие книги известного болгарского прозаика Кирилла Апостолова развивается неторопливо, многопланово. Внимание автора сосредоточено на воссоздании жизни Болгарии шестидесятых годов, когда и в нашей стране, и в братских странах, строящих социализм, наметились черты перестройки.Проблемы, исследуемые писателем, актуальны и сейчас: это и способы управления социалистическим хозяйством, и роль председателя в сельском трудовом коллективе, и поиски нового подхода к решению нравственных проблем.Природа в произведениях К. Апостолова — не пейзажный фон, а та материя, из которой произрастают люди, из которой они черпают силу и красоту.