— Бессовестный!
— А что? — Он улыбался ее ужасу. — После того как я расстегнул тебе платье, по моему виду они все поняли.
Лорелей одарила его уничтожающим взглядом, скрестила руки на груди и стала смотреть вперед.
Джек сказал правду: помогая Лорелей снять платье, он пережил ад и рай. Голова пошла кругом. Даже сейчас при воспоминании о том, как она выглядела — щеки пылают, глаза горят, волосы разметались по плечам, — у него натянулись джинсы. Если бы и впрямь она была его невеста и их ждала брачная ночь!
Это только первый шаг, сказал себе Джек. Он вызывает в ней желание, а значит, и чувства. Для начала достаточно. Он заставит ее снова полюбить его. Джек похлопал по карману, где лежали кольца. Она принесет ему удачу, он найдет сокровища и тогда сумеет заслужить ее любовь. Он должен дать ей больше, чем только себя и свои мечты, — должен дать ей обеспеченное будущее.
Он найдет сокровища и сможет купить то небольшое предприятие во Флориде, где когда-то работал. Там ремонтировали и продавали мелкие суда. Владелец, добрый малый, дважды предлагал ему купить фирму. Он ее купит. В душе у Джека потеплело от этой мысли. Ради Лорелей он пустит корни. Но раньше надо найти золотую шахту.
Машина подскочила на ухабе, и Лорелей швырнуло о стенку.
— Я вижу, ты не соврал. Дорога и впрямь ухабистая.
— Это еще ничего. Завтра будет хуже.
— Хуже этой? — Лорелей вскрикнула от следующего рывка и подвигала челюстью, чтобы проверить, не сломана ли.
— Хижина где-то справа. Альберто сказал, что издали видно трубу.
Небо быстро темнело.
— По-моему, это там, — Лорелей показала на одинокий кипарис у подножия ржавой скалы, уткнувшей свою пику в небо.
— Похоже, ты права.
Покрышки джипа скрипели по гравию, и наконец он остановился перед простой маленькой хижиной.
— Оставайся здесь, пока я отопру и запущу генератор.
Небо совсем почернело, и утешением для Лорелей служили только луна да свет фар. Вдали угрожающе высились Заколдованные горы. Ей вдруг стало одиноко в машине, и она вышла, чтобы размять занемевшее тело. В двух шагах от нее в кустах что-то завозилось, и она съежилась. Нет уж, черт с ним, лучше оставаться в машине. Она взялась за дверцу, и тут тишину ночи прорезал ужасный вой. Лорелей кинулась к хижине.
— Джек! — звала она, шаря по стене в поисках двери. — Джек, ты где?..
Сзади послышался какой-то звук, она обернулась и вскрикнула при виде качнувшейся тени. С воплем она кинулась бежать, но сильные руки схватили ее за талию. С душераздирающим криком она стала отбиваться.
— Господи, Лорелей, это же я, Джек.
Она затихла.
— Джек?
Она повернулась и посмотрела ему в лицо. Джек. Синие полночные глаза, нахмуренный лоб. Ее тело обмякло, она припала к нему, обхватила руками.
— Ну-ну, детка, все в порядке. Что случилось? Что тебя напугало? — говорил он, поглаживая ее по спине.
— Там в кустах кто-то возится...
— Наверно, ящерица или геккон.
— Кто-то выл. — Она задрожала.
— Всего лишь койот.
Лорелей замерла.
— А что, здесь водятся койоты?
— Конечно. В горах они еще есть. Но тебе не о чем беспокоиться, они боятся приближаться к домам.
— Видимо, один из них рискнул. Он был совсем близко, Джек. По-моему, вон в той гуще деревьев за машиной.
— Вряд ли. Но даже если и так, ничего страшного.
— Ничего страшного? Он мог меня загрызть!
Джек заговорил медленно, урезонивающим тоном:
— Лорелей, койот не тронет тебя, если только у тебя нет курицы или кролика. У тебя нет в чемодане курицы или кролика?
— Сам знаешь, что нет.
— Тогда успокойся. Койот слишком труслив, чтобы рыскать вокруг хижины.
Как бы наперекор ему, койот снова завыл, и Лорелей опять кинулась Джеку в объятия.
— Знаешь, этот приятель храбрее, чем ты о нем думаешь.
Грудь Джека затряслась, Лорелей подняла голову и увидела, что он сжимает губы, чтобы не расхохотаться.
— Негодяй! — оттолкнула она его. — Я до смерти боюсь, что на нас нападет дикий зверь, а тебе смешно?
— Извини. В самом деле... — Он постарался придать лицу серьезное выражение, но не сумел.
— Джек, это не смешно!
— Я понимаю, извини. — Он провел рукой по лицу, как бы стирая смех; ему это почти удалось, только в глазах остались веселые искорки. — Я не хотел над тобой смеяться. Просто ты давно живешь в Аризоне, и я думал, что ты привыкла к звукам пустыни.
— Я не в пустыне живу. Я живу в городе, — доложила она. Считается, что половина, а то и две трети штата представляют собой пустыню, но она не собиралась этого признавать,
— Ну ладно, в городе. Но ты же бывала в горах.
— Не слишком часто. — По правде говоря, впервые приехав в Аризону, Лорелей пришла в восторг от ее гор. В начале мая она ездила на экскурсию в Каньон посмотреть на колибри; тогда же видела цветущие кактусы, дикий мак, веретенообразные деревья, усыпанные желтыми цветами. Даже деревянные стрелы окотилоса были в огненно-оранжевых цветах, а на знакомых по домашним подоконникам кактусах красовались желто-розовые цветы размером с кофейную чашку.
— Как же это вышло?
— Что «как вышло»?
— Как вышло, что ты мало бывала в горах? Ты была такой любопытной, помнится, облазила все побережье. Почему же не пыталась облазить горы?
Потому что Герберт не разделял ее восторга перед горами и не хотел по ним лазать. Он предпочитал проводить время в загородном клубе.
