Чужаки - [196]
Когда Красная Армия, окружая Екатеринбург, появилась у Мраморской, Петчер приказал прекратить откачку воды и затопить шахты. В этот же день кто-то оборвал телеграфные провода, и связь между Карабашом и Кыштымом прекратилась.
Утром к Рихтеру явился Жульбертон. Он заявил, что после остановки шахт ему делать здесь больше нечего.
— Вы считаете, что наше дело полностью потеряно? — спросил Рихтер.
Жульбертон безнадежно махнул рукой.
— А известно ли вам, — прищурившись, спросил Рихтер, — что на Смирновской шахте два часа назад рабочие самовольно возобновили откачку воды?..
Сообщение было настолько неожиданным, что Жульбертон не скоро понял, как далеко зашла дерзость рабочих. А когда понял, пришел в неистовство.
— Бандиты! Мерзавцы! Они решили передать рудники большевикам на полном ходу. Но этого не будет. Нужно немедленно взорвать ствол шахты и схоронить их там, уничтожить, как крыс, — бегая по кабинету, кричал Жульбертон.
На мрачном лице Рихтера мелькнуло что-то похожее на улыбку. Выждав, когда Жульбертон успокоится, он попросил его сесть рядом.
— То, что вы предлагаете, господин Жульбертон, абсолютно невыполнимо и очень опасно. Нас убьют раньше, чем мы это сделаем. — Рихтер помолчал, прошелся несколько раз по кабинету, потом снова подсел к взволнованному англичанину и глухо спросил:
— Значит, вы считаете, что мы должны пойти на любой риск, лишь бы отомстить им.
— Да, считаю, и готов заплатить за это любую цену.
— Правильно. Я тоже за это. Но ваши средства негодны. Послушайте, господин Жульбертон, а не лучше ли нам повторить свой старый эксперимент. Вы помните тринадцатый год. Тогда нам удалось обуздать этот сброд…
— Хорошо помню. Вариант тоже не плохой. Давайте искать исполнителя, — блестя сухими глазами, согласился Жульбертон. — Мне кажется, можно бы поручить…
— Нет, нет! — запротестовал Рихтер, даже не выслушав Жульбертона. — Сейчас никому нельзя верить. — И, помолчав, добавил: — Вы собираетесь уезжать?.. Не так ли?
— То есть? — догадываясь, куда клонит Рихтер, неопределенно спросил Жульбертон.
— Мне кажется, что было бы куда лучше, если бы вы взяли это дело себе. Оно потребует несколько минут. Потом вы уедете. А расхлебывать кашу буду я…
— Хорошо, я согласен, — вставая, решительно заявил Жульбертон. — Дайте мне еще один «Смит-Вессон».
Отправляясь на шахту, Жульбертон не сомневался, что там, кроме сторожа, никого нет, и ему удастся, справившись с делом до прихода утренней смены, покинуть Карабаш. Но наверху оказалась большая группа рабочих и около десяти военнопленных.
Кое-как Жульбертону удалось пробраться незамеченным в паровую. Около посапывающего котла, прямо на полу, свернувшись калачиком, храпел кочегар. Уронив голову на стол, в машинной спал машинист.
Вооружившись коптилкой, Жульбертон подошел к шкафу, взял нужный инструмент и, подкравшись к лебедке, принялся за дело. Жульбертон понимал, что если сидящий машинист или кто-то другой увидит его за этим делом, то ему несдобровать. Но злоба на вышедших из повиновения рабочих была сильнее страха, и он, то и дело озираясь, продолжал подпиливать канат.
Работа подходила к концу, оставалось только замаскировать надрез, когда скрипнула дверь и на пороге неожиданно выросла фигура второго кочегара. Из-за его спины в помещение один за другим стали появляться рабочие и пленные. Жульбертон понял: спасение только в том, чтоб пробиться к двери силой, а затем, отстреливаясь, добежать до ожидающей его пары лошадей. Выхватив оба револьвера, он начал в упор стрелять в подходивших к нему людей. Трое рабочих и двое пленных были убиты, еще несколько человек ранены. Когда Жульбертон выбежал в дверь, пересек двор и уже считал себя в безопасности, на его голову вдруг обрушилась тяжелая дубина, поднятая сторожем шахты.
Так бесславно закончил свою жизнь один из злейших врагов карабашских рабочих, верный слуга матерого колонизатора Уркварта.
Утром на ноги поднялся весь Карабаш. По требованию рабочих власти разрешили устроить погибшим карабашцам торжественные похороны, но военнопленных предложили хоронить отдельно, без гробов и без почестей.
Этим власти хотели разъединить сложившиеся братские отношения рабочих с военнопленными, но карабашцы настояли, чтобы военнопленных хоронили в одной могиле с рабочими.
От имени властей переговоры с представителями рабочих вел Кучеренко.
Прикидываясь блюстителем православной веры, он доказывал, что, дескать, похороны православных людей с супостатами — дело противозаконное и не христианское.
— Я всегда был с рабочими, — говорил Кучеренко. — Быть кооператором — значит, быть социалистом. Но мы, русские, верим в бога и должны блюсти законы своей религии… Положить прах православного человека с немцем, значит, взять на душу великий грех. Как социалист…
— Какой ты, черт, социалист, — не вытерпел стоявший впереди всех Федор, — предатель ты, белогвардеец. Вот кто… До социализма тебе столько же, сколько вашему верховному до Москвы. Сматывал бы лучше манатки, а то опоздать можешь.
Кучеренко схватился было за карман, но взял себя в руки. Смотря на злобные лица рабочих, он понял: сейчас не время для расправы. Пора бежать на восток.
Повесть охватывает события, происходившие на Урале с 1905 года до Великой Октябрьской социалистической революции.Герой повести — Алеша Карпов становится не только очевидцем, но и участником революционных событий. Он всей душой на стороне своих взрослых друзей — рабочих, большевиков.
Это наиболее полная книга самобытного ленинградского писателя Бориса Рощина. В ее основе две повести — «Открытая дверь» и «Не без добрых людей», уже получившие широкую известность. Действие повестей происходит в районной заготовительной конторе, где властвует директор, насаждающий среди рабочих пьянство, дабы легче было подчинять их своей воле. Здоровые силы коллектива, ярким представителем которых является бригадир грузчиков Антоныч, восстают против этого зла. В книгу также вошли повести «Тайна», «Во дворе кричала собака» и другие, а также рассказы о природе и животных.
Автор книг «Голубой дымок вигвама», «Компасу надо верить», «Комендант Черного озера» В. Степаненко в романе «Где ночует зимний ветер» рассказывает о выборе своего места в жизни вчерашней десятиклассницей Анфисой Аникушкиной, приехавшей работать в геологическую партию на Полярный Урал из Москвы. Много интересных людей встречает Анфиса в этот ответственный для нее период — людей разного жизненного опыта, разных профессий. В экспедиции она приобщается к труду, проходит через суровые испытания, познает настоящую дружбу, встречает свою любовь.
В книгу украинского прозаика Федора Непоменко входят новые повесть и рассказы. В повести «Во всей своей полынной горечи» рассказывается о трагической судьбе колхозного объездчика Прокопа Багния. Жить среди людей, быть перед ними ответственным за каждый свой поступок — нравственный закон жизни каждого человека, и забвение его приводит к моральному распаду личности — такова главная идея повести, действие которой происходит в украинской деревне шестидесятых годов.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.