Чувство летучести - [3]

Я стараюсь, шью свою игрушку мягкую,

Прикусив язык, привязываю усики,

Укатилась и лежит в тени под лавкою

Голубая провороненная бусинка.

А планета незаметно и немыслимо

Нас несёт сквозь Время, вдаль по Космосу…

Исчезает где-то бусинка таинственно,

Ну а я рукой под лавкой шарю, ползаю.

Ожидает меня кошка недошитая.

Снег в окне стеной бесшумной валится.

Время тикает, земное, непрожитое…

Не забыть бы, что на кухне каша варится…

Пьяница — Ветер

Словно пьяница качается Ветер,

Всё хватается за крыши, за ветви.

Он, наверное, приятеля встретил,

Или, может быть, влюблён безответно.

Или, может быть совсем без причины

Окунулся в зацветающий бражник

И нырнул неосторожно в пучину

Разнотравья, и оставил бумажник.

Потерял широкополую шляпу,

Да совсем и не заметил потери

И смеётся, словно Махакашьяпа

И заглядывает в окна и двери.

Что же Ветер, он уже — просветлённый?

Этот пьяный безответственный мистик?

Или он обыкновенный влюблённый

С хулиганским неожиданным свистом…

Мне немного, всё же, страшно от шума,

От гремящих фиолетовых крыльев.

Не могу я ни читать и ни думать —

Крылья двери в мою душу открыли.

А душа моя — летучая тоже!

Тоже пьяная слегка, если честно…

Как же весело, легко и тревожно!

Боже мой! Ну до чего же — чудесно!

Секрет Синих Птиц

На плече у каждого нежно-васильковая,

Яркая и лёгкая птица улыбается.

Будто бы — прозрачная, будто родниковая —

Взором к небу тянется, с синевой сливается.

От того неузнанна и незамечаема,

Только ощущаема беспричинной радостью.

Если небо ясное — таем под лучами мы

Словно масло жёлтое, словно в вазе сладости.

Ну а если пасмурный день закрылся шторами,

Птице ввысь приходится улетать за облако,

Чтоб сливаться с нежными синими просторами,

Где ветра лазурные, где озёра кобальта.

Ей нельзя без синего! Грустно ей от серого.

Тяжело от чёрного, тёмного, бесцветного.

Шлёт она послания в виде снега первого,

Но не опускается птица незаметная…

Нужно что-то синее… Можно — просто пятнышко,

Всех других цветов оно ей необходимее…

Чтоб она увидела, чтоб присела рядышком.

Очень нужно синее! Даже просто линия…

Колпачок фломастера, шоколад (для стимула)

И осколок блюдечка, и кусочек вечера —

Всё для птицы — странницы, чтобы не покинула,

Чтоб она устроилась на плече доверчиво.

Тихий день

О, боже… какой неспешный

И тихий, и молчаливый

Сегодня сложился день…

И — птицы! И птицы, конечно!

И посвисты их счастливые,

И тихая лень…

Не нужно бежать, беспокоиться,

Бесшумные, словно цветы,

События сами устроятся,

И сами возникнут мосты.

Уложатся мысли по зёрнышку,

Неспешные и беспечные,

Как снег в снегопад…

И день пролетает, как пёрышко,

Над маленькой талою речкою,

Парит наугад.

И серое небо над крышами

Так не высоко,

Что шорохи лёгкие слышимы

Сырых облаков…

Прогулка после болезни

Не было… Я не помню подобного листопада:

С гулким шорохом листьев, с тёплым янтарным светом.

Сосны словно примолкли, дятел играет стаккато…

Только не держат крылья, размокшие этим летом.

Бесцельно идти — не хуже, хотя и дрожат колени,

И, словно у старой собаки, глаза слезятся печально.

Тропинка бежит по лесу… Я думаю про оленей…

И думаю, что не догнать их, если увижу случайно.

Шершаво горбятся листья, волнуются под ногами,

И ярко-жёлтые кляксы роняют прекрасные клёны…

И невозможно поверить, что это случалось веками,

Что лес каждый год светлеет, осенью опалённый.

Листья летят, летают, дышат огромным небом,

Слышат высокую песню, крыльями ловят ветер…

Но я сегодня — собака. В сумке буханка хлеба,

Масло, песок, заварка и память о мокром лете.

Осень деревья сушит, дождь отложив на завтра.

И по лесным тропинкам можно бродить кругами,

Ждать, когда высохнут крылья, тихо бродить — не гавкать,

На самые яркие листья не наступать ногами.

Гусиное откровение

По дуге, освещая собою пруд,

Гуси белые-белые тихо плывут.

Гусь на полкрыла впереди подруг,

А они — за ним, замыкая круг.

Спит вода по краю черным-черна,

Как восторг цветёт его белизна.

Изнутри сияет-струится свет,

Словно Истина и на всё ответ.

В отражение неба скользнёт он вдруг,

Изменяя пруд и весь мир вокруг.

А парабола шеи и крыльев взмах

Расцветут на сердце летящим: «Ах!..»

Совершенен он, словно первый снег.

Остановит время привычный бег —

Станет целой вечностью взмах крыла.

Вся округа — крылья вдруг обрела!

И пока плещет-светится белый гусь,

Замирает время, уходит грусть,

Мир становится ясным, как свет, простым,

Исчезает обид и страданий дым.

Озаряет Мир белоснежный взмах,

Он останется в памяти сердца, в снах.

Откровение… Этот чистый свет

На всю вечность… В десятки коротких лет.

Это солнце

Под ногами — золотая дорога

Из высокого, слепящего света.

Под ногами — солнца слишком уж много,

Даже стыдно наступать на всё это!

Солнце в брызгах отразится восторгом.

Я у лужи научусь отраженью…

И расплавятся все двери и створки,

Станет всё неудержимей движенье.

Я пройду над обезумевшей речкой,

И узнаю я, как петь откровенно,

Как нестись навстречу жизни беспечно,

Выбирая только то, что мгновенно.

Выбирая то, что может исчезнуть,

Что погаснет вместе с ярким закатом,

То, что, в общем-то, совсем бесполезно…

(Как я выбрала дорогу когда-то)

Из пустых необъяснимых находок

Не сложить мне ни стихов, ни рассказа.

Затопили речку вешние воды —

Где вода? Где свет? — не вынырнешь сразу.