Чур, Володька — мой жених! - [16]

А однажды у Вички появился котёнок! Живой! Такой серенький с полосками. Самый простой котёнок, такой нарисован в книжке Маршака «Усатый-полосатый». И мы с ним играли, тискали его, заворачивали в тряпочки. Вичка приносила его даже на продлёнку. Это потому что дом её совсем рядом со школой и можно было за котиком сбегать. Он жалобно пищал и иногда царапался. Но мы его прощали — он же маленький!

В один несчастный зимний вечер у нас на кухне зазвонил телефон — это звонила Вичка. У котёнка сильный понос, и что делать — неизвестно! Моя мама взяла телефонный справочник и стала звонить в ветеринарные клиники — где лечат животных. Ей сказали, что, наверное, дети котёнка просто затискали, поэтому он всё время какает. И нужно купить специальную таблетку, намазать её подсолнечным маслом и засунуть котёнку прямо в горло. Тогда всё пройдёт! Я скорее позвонила Вичке и всё ей рассказала: как называется таблетка, как намазывать её маслом, как котёнку рот держать, чтобы не выплюнул… Но Вичка сказала, что родители уже унесли котёнка куда-то в лечебницу. Мне сразу стало легче и веселее: конечно, там его вылечат! Назавтра в школе я сразу побежала к Вичке и спросила, как здоровье котика. Но Вичка вдруг сказала, что его отдали «в хорошие руки». Я ничего не поняла! Почему какие-то руки называются хорошими? А все остальные руки плохие, что ли? Почему кота вдруг в эти руки отдали, если уже вылечили?

Без котёнка стало грустно — пришла тоска. Я однажды потом спросила Вичку, как он там, в хороших-то руках. А Вичка сказала, чтобы я больше не спрашивала. Потому что родители признались ей, что никаких рук и не было, котёнка просто отнесли на улицу подальше от дома и там оставили. Выбросили! Выбросили! Живого! На снег! Я всё время думаю, как он там? Мёрзнет очень, наверное! И ещё я никак не могу понять, почему моя мама звонила в клиники, а Вичкины родители не стали. Просто унесли и выкинули, как тряпку… И в гости к ним больше не хочу.

С Иркой и Вичкой мы стали играть в октябрят-героев. И даже решили писать о них книгу. Началось с того, что нам на продлёнке прочитали книжки про пионеров-героев: Марата Казея, Зину Портнову, Леню Голикова и Валю Котика. Котик — это фамилия такая, ласковая, милая. Жил и жил бы мальчик с такой фамилией, но он отдал свою жизнь за нашу Родину. Жалко его очень! Но мы им гордимся. И на него равняемся — так нам учительница сказала. Пионеры-герои большие! Им лет уже по 11–12! А некоторым даже 13–14! А мы пока ещё октябрята. Но разве не могут быть октябрята-герои? Вот мы бы сражались с фашистами, если бы были на войне! И мы стали играть, что мы такие октябрята-партизаны: Муся, Лёнька и Володя. И ещё у нас понарошку есть командир Петренко — взрослый дядька. Я была Муся, Вичка была Лёнька, а Ирка была Володя. По-моему, это первый и последний раз, когда она согласилась быть мальчиком, а мне наконец досталась роль девочки.

Наши отважные октябрята бегали по «полям», в «пещере» прятались, в «лесу» в засаде сидели! Словом, боролись против фашистов. Бороться с врагами — долг настоящих героев. Рикки-Тикки ведь боролся с кобрами! А я — настоящий Рикки-Тикки!

Про героев решили написать книгу. Я начала писать свою, а Вичка — свою. А Ирка, кажется, ничего не писала. Мою повесть я стала записывать в тоненькую зелёную тетрадочку. Получились первая глава и вторая. И рисунки. Показала Вичке. А она принесла мне тетрадку со своей повестью. Тоже не много: несколько страниц. И тоже — с рисунками. Как Муся ползёт в тыл врага на разведку. Вичкины рисунки мне понравились. Они были более взрослые, чем мои. Ну не даром у неё мама художница. Вичка говорит, мама ей велит наброски делать: людей, животных… Хотя я тоже хорошо рисую — это все говорят. Но Вичка лучше. Меня как-то огорчило, что Вичка написала совсем другое, не как я… И в одну книжку это как собрать? Поэтому, наверное, я так и не написала третью главу. И четвёртую. И пятую. И вообще…

На обложке этой зелёной тетрадочки я изобразила разных детей — портреты. Просто придуманных детей — не из повести. И подписала над ними имена: кому какое подходит.

Тут-то я и решила твёрдо, на всю жизнь, что стану теперь детской писательницей. И буду рисовать картинки к своим книгам. Книги я буду писать непременно детские. Взрослые книги ужасно скучные — я там почти ничего не понимаю. А детские — простые и приятные.

Я очень люблю читать. Я уже много чего прочитала, ещё до школы даже. И на уроках я тоже читаю, особенно на уроках чтения. Пока Синицын по слогам кусочек страницы одолел, я уже весь рассказ закончила и следующий начала. После Синицына Батыгина вызвали. Он тоже медленно-премедленно — по слогам… А я уже и следующий рассказ дочитала. А потом Татьяна Григорьевна меня спросила. А я не следила! И она мне двойку поставила. Я пришла домой и плачу: «Двойку получила!» Мама спрашивает: «По какому предмету?» — «По чтению!» — рыдаю я. И тут мама засмеялась. Потому что по чтению у меня всегда всё хорошо. Я когда в школу поступала, учительница на собеседовании сказала: «Я немножко даже завидую тому учителю, к которому ты попадёшь». А Татьяна Григорьевна мне не радовалась. Она на меня всегда злилась почему-то. В общем, мама меня за двойку по чтению не ругала.