Чур, Володька — мой жених! - [15]

Ещё мы там ходили на страшный фильм «Вий». Перед началом были мультики. Ну а в самом фильме Панночка в гробу летала, у неё из глаза вытекала слеза и превращалась в кровь! Сам Вий мне показался не таким уж страшным, хотя и противным. А вот по стенам нечисти всякие бегали. Фу! Я боялась, что потом мне будет страшно спать. И я, когда легла, стала вспоминать не фильм, а мультики. Те, что были перед началом. И заснула. А раз в первую ночь заснула, то потом уже вовсе не страшно.

Жили мы сначала в гостинице, а потом, когда путёвка закончилась, сняли комнату. Искали мы её долго, потому что эстонцы русским да ещё и с ребёнком комнату сдавать не хотели. Хотя я ребёнок уже не маленький. А потом мы нашли наших хозяев: старичка и старушку. Я раньше помнила, как их зовут. А теперь забыла. Они были хорошие люди. И всегда мне улыбались. А я научилась говорить по-эстонски «Тэрэ» — это значит «Здравствуйте» и делать реверанс. И хозяйка-старушка гладила меня по головке.

Ну вот, там, в Эстонии, мне и купили потрясающую колясочку. Пластмассовую. Маленькую, для пупса. Она была розовенькая, а верх — белый, он отстёгивался и пристёгивался. Когда я её увидела в магазине, у меня сердце замерло! И удивительно, что мама мне её купила довольно легко. Не говорила, что совсем нет денег, что это дорого, что у меня и так полно игрушек. Мама ведь тоже была девочкой. Она понимает, что эта игрушка — не как все, эта — потрясающая! Редкая!

Ну вот. Теперь я катаю в ней своих пупсов. Например, Эльвиру.

У меня есть малюсенькая куколка Эльвира в красной сумочке. Немецкая! Все знают, что самые лучшие куклы — немецкие! Где мама сумела достать такое чудо? Представляете, в сумочке было прозрачное окошко, и за ним, в карманчике, находилась малышка-пупсёнок. У неё были нарисованные коричневые волосы, голубые глазки, крохотное симпатичное платьице и малюпусечные красные туфельки. Имя такое ей мама придумала. Я раньше его и не слышала ни разу.

Я взяла сумочку с Эльвирой на улицу, и мы с Иркой пошли играть в соседний двор, где гаражи. А там к нам почему-то пристали мальчишки и закинули сумочку с куклёнком на гараж. Я растерялась — что делать? Уйти нельзя. Вдруг пока я хожу, кто-нибудь украдёт мою Эльвиру? И залезть на гараж я не сумею — высоко. Ужас!

Всё-таки мы побежали домой — быстро, быстро! И сказали маме! И мама, моя отважная мама, лазила туда, на крышу. И достала!

Вторая моя подружка — это Вичка.

С ней мы познакомились в песочнице, в нашем дворе. Я там лепила какие-то куличики, и Вичка тоже там что-то делала. Только я тогда ещё не знала, что её зовут Вичка. Но зато уже где-то видела. У неё были лукавые весёлые глаза и хорошая улыбка. И ямочки на щеках. Поэтому мне хотелось с ней подружиться. И тогда я прыгнула к ней по-лягушачьи и сказала: «Ква!» И Вичка тоже ко мне прыгнула по-лягушачьи. И тоже сказала: «Ква!» И мы стали играть вместе.

А потом мы попали в один класс! Повезло.

Как-то у Вички был день рождения. И мы все пришли в гости: и я, и Ирка, и другие девчонки из класса. Вичкины родители приготовили много всякого вкусного, но самое интересное блюдо — это были пельмени, которые они сами налепили. И в одном был сюрприз — монетка! Кто монетку в пельмешке найдёт, тот счастливый. Я старалась есть аккуратно, чтобы зубы не сломать — вдруг мне попадётся? Но мне не попалась. Попалась Лариске. Ну и пусть! Всё равно интересно! А ещё у Вички были печатки! Ей их тогда прямо и подарили — на день рождения. Это такие штучки деревянные, а на них — резиновые картинки, их макаешь в подушечку с чернилами, а потом прикладываешь к листку бумаги. Получается отпечаток! Маленькая картинка, которую можно потом раскрасить фломастерами или даже восковыми мелками. Вичкины печатки были с картинками про цирк: со всякими там клоунами, акробатами, дрессировщиками, собачками и тюленями… Но красивее всех была воздушная гимнастка. Мне тоже жутко захотелось такие печатки… Пусть даже с другими картинками. Я сказала маме, и она пообещала. Но неизвестно, встретит ли их мама в магазине и будут ли у мамы деньги на это.

У Вички папа весёлый, а мама строгая. Один раз мы пошли гулять с Вичкиным папой. Он вообще часто с ней гуляет. Было много снега, и мы лепили снежную бабу, и кидались снежками, и валялись в снегу. Это потому что папа. Ни одна мама не разрешила бы, конечно, валяться в снегу! Но Вичкин папа заигрался, потому что я уже была вся мокрая от снега. Снег попал за шиворот и в рукава, и в шапку, и в глаза, и в рот. И я уже чуть не плакала, а он всё продолжал кидаться снежками. И я не знала, как его остановить. И тогда от отчаяния я крикнула ему:

— Лошадь! — это я его так обозвала. Потому что он смеялся, как лошадь. Я крикнула, и мне стало стыдно. Он всё-таки взрослый. И чужой папа. И непонятно было, обиделся он или нет. А потом меня отвели домой, а там положили мои мокрые носки и рейтузы на батарею. Но после этого случая мне не хотелось его видеть и с ним играть… Лошадь!..

А Вичкина мама — художница. Я тоже хочу быть художницей. Потому что я уже ходила в кружок ИЗО. Мне там очень нравилось! И преподаватель нравился. Его звали Александр Сергеевич — как Пушкина. И был он высокий и с чёрной бородой. Я ходила к нему на занятия не очень долго, потому что кружок потом куда-то переехал. Я огорчилась. И мы с мамой искали, куда именно. И даже нашли! Но почему-то ездить туда не получилось. Жалко! Так вот когда кружок ещё не переехал, я нарисовала там натюрморт из двух яблок. Хорошо получилось — яблоки были совсем как настоящие. Я показала их Вичкиной маме, думала — она меня похвалит. А она сказала, что я мазки краской положила не в ту сторону, что надо ими как бы лепить форму яблока — круглую — а у меня эти мазки отдельно друг от друга. Теперь я знаю, как правильно рисовать яблоки!