— Бродили слухи, будто у неё и патронов в рожках не было, но в это уже никто не верил, — продолжал Старшой. — Сколько ей говорили, что в любой момент бандеровцы с правосеками могут напасть, но она только головой мотала. И всё твердила про мир, дружбу и необходимость договориться. Собирались мы туда к девяти. Пока рассядемся, пока пыхнем. Директриса являлась в полдесятого и сразу же проветривала помещение, в любую погоду. Потом кто-то из нас делал доклад о том, какие шаги предприняли к налаживанию контактов с Украиной. Ну там, Крым отжали, одобрили ввод войск, взвинтили цену на газ и вообще его перекрыли, засылали вооружённых диверсантов. Она всё это слушает, слушает, а потом спрашивает: "И они, несмотря на все наши усилия, не хотят дружить?" "Не хотят, — отвечаем мы. — Самим удивительно". А у неё аж слёзы к глазам подкатывают. "Это, — говорит, — Америка виновата. Лезет везде. Украинцев совсем зазомбировали своими дурацкими демократиями". Ну а мы только бошками киваем. Потом она каждому задание давала: тому создать группу по теме на "Одноклассниках", этому — демотиватор нарисовать соответственный. А после расходились.
— Да притворство это все. С миром и дружбой, — постановил я.
— Не скажи, — возразил Старшой. — Я однажды турку для кофе забыл в зале заседаний, ну и вернулся с полдороги. А она, директриса наша, стоит у окна, спиной ко мне. Меня не заметила. Я вошёл тихонько, турку забрал, а она вдруг на стекло дохнула и там, где помутнело, написала пальцем: "МИР". Оно, конечно, тут же всё испарилось. А я вышел на цыпочках.
— И чего ж ты уволился оттуда? — спросил Шеф.
— Финансирование прекратили. Все и уволились, — ответил Старшой. — Департамент этот вроде остался, но перепрофилировался. И людей в нём нет.
— Департамент-призрак, — сострил Вадя.
— Призраков там всяких хватает, — согласился Шеф. — Я ведь тоже в России успел поработать, уже после войны. На добыче газа. Но нас потом сократили. И по возвращению домой мой сосед по купе начал мне идеи задвигать про постановку из быта первобытных людей.
— Что? — опешил Старшой.
— Кино снимали? — уточнил Бодя.
— Та не. Просто быт изображали. Пещеру подходящую для этого дела нашли. Дали нам шкуры, парики, каменные топоры. К тому моменту, как я согласился, в труппе уже с десяток человек было. Порепетировали немного и начали работать. Было дневное шоу, когда мы на стоянке мастырили каменные топоры и стрелы с наконечниками из рыбьих костей; шкуры сушили, жратву готовили. Туши коровьи нам, правда, режиссёр подвозил. И ещё было вечернее шоу, когда самки плясали у костра, а самцы за них дрались и утаскивали за волосы в пещеру. Драться попросили натурально, так мне в первый же день бровь разбили.
— И кому же это понадобилось? — спросил Бодя, не отрываясь от ноутбука.
— Туристы приезжали, на нас из-за загородки смотрели. Печенюшки бросали. Смеются, фоткают. А мы их вроде не видим, занимаемся своими делами. Платили хорошо. А где-то через неделю парнишка один, из туристов, просунул рожу через решётку да как заорёт: "Ну что, хохлы, хорошо вам в Евросоюзе?!". Его охранники сразу же утащили, а у меня глаза открылись. Швырнул я на землю каменный топор, зашёл в пещеру, переоделся в свою одежду, забрал деньги с документами, перемахнул через загородку, плюнул в сторону туристов да и уехал домой. Про остальную труппу не знаю. Может, до сих пор изображают Украину в Евросоюзе.
— Так уж и уехал? — усомнился Старшой. — А контракт? А заработок?
— Вот так и уехал, — подтвердил Шеф. — Хай подотрутся своим контрактом. А ты, гнида, на что намекаешь? Я во время войны в добровольческом батальоне сражался. А где был ты?
Старшой приподнялся на локте, морда у него стала злая-злая.
— Я-то? Призвали меня. Охранял по ночам воинскую часть — у них территория здоровенная была, народу не хватало. Местные вояки нас партизанами называли. Бывало, что и фашисты лезли, приходилось отстреливаться…
— Так, стоп! — вмешался я. — Вы ещё подеритесь, патриоты.
Старшой выплюнул изжёванную травинку, сунул в рот свежую и снова улёгся.
— Люди вообще странные бывают, — заговорил Бодя. — Вот у нас был знакомый…
— Э, ты чо делаешь?! — заорал Вадя. — Зачем на паузу поставил?!
— Та погоди, дай расскажу. Мы в своё время экстримом увлекались. Втроём. И вот наш третий товарищ нам говорит: "Подамся-ка я в беженцы. В Россию побегу". Мы с Вадей думали — шутит. А он таки уехал. Через месяц вернулся злой, как чёрт. Оказывается, поселили его в райцентре, а он рвался в Москву или Питер. Поехал туда самостоятельно, только завернули на вокзале. У него там куча идей была насчёт взять кредит и открыть предприятие, а ему предложили работать на мебельной фабрике. В общем, сбежал назад, в Украину. Вадя, конечно, спросил его: "И почему это они должны тебе кредиты совать и в Москве селить?" А он отвечает: " Я ж беженец. Пострадал от киевской хунты". Короче, не поняли мы друг друга. Не общаемся.
— Запускай, — потребовал Вадя.
И Бодя снова уткнулся в ноутбук.
— Каша, кажись, готова. — предположил я.
— Так и ты нам что-нибудь поведай, — потребовал Старшой.
— А чего я могу поведать? В России давненько уже не был. Хотя и вырос там, выучился. Два года назад на мои именины приходит маленькая посылочка из города детства. Открываю и вижу внутри два пакета с кровью, знаете, как у доноров берут?
