Чума - [34]
The traveling salesman seemed greatly to appreciate the amiability shown him in return for his largesse. | По всей видимости, Коттар был весьма чувствителен к изъявлениям благодарности со стороны обласканных им официантов. |
One day when the head waiter had escorted him to the door and helped him into his overcoat, Cottard said to Grand: | Как-то, когда сам метрдотель проводил их до вестибюля и даже подал ему пальто, Коттар сказал Грану: |
"He's a nice fellow, and he'd make a good witness." | - Славный парень и может при случае засвидетельствовать. |
"A witness? I don't follow." | - Как засвидетельствовать, что?.. |
Cottard hesitated before answering. | Коттар замялся. |
"Well, he could say I'm not really a bad kind of man." | - Ну... ну что я, скажем, неплохой человек. |
But his humor had its ups and downs. | Впрочем, изредка он еще взрывался по-прежнему. |
One day when the grocer had shown less affability, he came home in a tearing rage. | Недавно, когда лавочник был с ним не так любезен, как обычно, он вернулся домой, не помня себя от гнева. |
"He's siding with the others, the swine!" | - Экая гадина! С другими снюхался, - твердил он. |
"With what others?" | - С кем это с другими? |
"The whole damned lot of them." | - Да со всеми. |
Grand had personally witnessed an odd scene that took place at the tobacconist's. | Гран сам присутствовал при нелепейшей сцене, разыгравшейся в табачной лавочке. |
An animated conversation was in progress and the woman behind the counter started airing her views about a murder case that had created some stir in Algiers. | Коттар с хозяйкой вели оживленную беседу, но вдруг она почему-то заговорила об аресте, происшедшем недавно и нашумевшем на весь Алжир. |
A young commercial employee had killed an Algerian on a beach. | Речь шла о молодом служащем торговой конторы, который убил на пляже араба. |
"I always say," the woman began, "if they clapped all that scum in jail, decent folks could breathe more freely." | - Запрятать бы всю эту шваль за решетку, -сказала хозяйка, - тогда бы честные люди могли хоть свободно вздохнуть... |
She was too much startled by Cottard's reaction-he dashed out of the shop without a word of excuse-to continue. | Но фразы своей она кончить не успела, потому что Коттар как оглашенный бросился прочь из лавчонки и даже не извинился. |
Grand and the woman gazed after him, dumbfounded. | Гран и хозяйка обомлели от удивления. |
Subsequently Grand reported to the doctor other changes in Cottard's character. | Впоследствии Гран счел необходимым сообщить Риэ еще о кое-каких переменах, происшедших с Коттаром. |
Cottard had always professed very liberal ideas, as his pet dictum on economic questions, | Тот обычно придерживался весьма либеральных убеждений. Например, любимым его присловьем было: |
"Big fish eat little fish," implied. | "Большие всегда пожирают малых". |
But now the only Oran newspaper he bought was the conservative organ, and one could hardly help suspecting that he made a point of reading it in public places. | Но с некоторых пор он покупает только самую благомыслящую оранскую газету, и невольно создается впечатление, будто он с неким умыслом садится читать ее в общественных местах. |
Somewhat of the same order was a request he made to Grand shortly before he left his sick-bed; Grand mentioned he was going to the post office and Cottard asked him to be kind enough to dispatch a money order for a hundred francs to a sister living at a distance, mentioning that he sent her this sum every month. | Или вот несколько дней назад, уже после выздоровления, он, узнав, что Г ран идет на почту, попросил его перевести сто франков сестре - каждый месяц он переводил ей эту сумму. |
Then, just when Grand was leaving the room, he called him back. | Но когда Гран уже собрался уходить, Коттар его окликнул: |
"No, send her two hundred francs. That'll be a nice surprise for her. | - Пошлите-ка лучше двести франков, - сказал он, -то-то удивится и обрадуется. |
She believes I never give her a thought. | Она небось считает, что я о ней и думать забыл. |
But actually I'm devoted to her." | Но на самом деле я к ней очень привязан. |
Not long after this he made some curious remarks to Grand in the course of conversation. | Наконец, у них с Граном произошла любопытная беседа. |
He had badgered Grand into telling him about the somewhat mysterious "private work" to which Grand gave his evenings. | Коттар, которого уже давно интриговали вечерние занятия Грана, насел на него с вопросами, и тому пришлось дать ответ. |
"I know!" Cottard exclaimed. "You're writing a book, aren't you?" | - Значит, вы пишете книгу? - сказал Коттар. |
"Something of the kind. But it's not so simple as that." | - Если угодно, да, но это, пожалуй, более сложно! |
"Ah!" Cottard sighed. "I only wish I had a knack for writing." | - Ox, - воскликнул Коттар, - как бы мне тоже хотелось заняться писанием! |
When Grand showed his surprise, Cottard explained with some embarrassment that being a literary man must make things easier in lots of ways. | Гран не мог скрыть своего удивления, и Коттар смущенно пробормотал, что, мол, с художника все взятки гладки. |
"Why?" Grand asked. | - Но почему же? - спросил Гран. |
«Миф о Сизифе» — философское эссе, в котором автор представляет бессмысленный и бесконечный труд Сизифа как метафору современного общества. Зачем мы работаем каждый день? Кому это нужно? Ежедневный поход на службу — такая же по существу абсурдная работа, как и постоянная попытка поднять камень на гору, с которой он все равно скатится вниз.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Падение» — произведение позднего Камю, отразившее существенные особенности его творческой эволюции. Повесть представляет собой исповедь «ложного пророка», человека умного, но бесчестного, пытающегося собственный нравственный проступок оправдать всеобщей, по его убеждению, низостью и порочностью. Его главная забота — оправдать себя, а главное качество, неспособность любить. В «Падении» Камю учиняет расправу над собственным мировоззрением.Впервые на русском языке повесть опубликована в 1969 году в журнале «Новый мир».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В первый том сочинений А.Камю вошли ранее публиковавшиеся произведения, а также впервые переведенная ранняя эссеистика и отдельные эссе из сборников «Изнанка и лицо», «Брачный пир».
В книгу еврейского писателя Шолом-Алейхема (1859–1916) вошли повесть "Тевье-молочник" о том, как бедняк, обремененный семьей, вдруг был осчастливлен благодаря необычайному случаю, а также повести и рассказы: "Ножик", "Часы", "Не везет!", "Рябчик", "Город маленьких людей", "Родительские радости", "Заколдованный портной", "Немец", "Скрипка", "Будь я Ротшильд…", "Гимназия", "Горшок" и другие.Вступительная статья В. Финка.Составление, редакция переводов и примечания М. Беленького.Иллюстрации А. Каплана.
«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».
«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».
«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».
Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...
Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.