Чума - [31]
The important thing is to prevent its killing off half the population of this town." | Важно одно - помешать ей убить половину города. |
Richard said it was a mistake to paint too gloomy a picture, and, moreover, the disease hadn't been proved to be contagious; indeed, relatives of his patients, living under the same roof, had escaped it. | Ришар возразил, что не следует сгущать краски, что заразность болезни к тому же еще не установлена, коль скоро родные заболевших живы и здоровы. |
"But others have died," Rieux observed. "And obviously contagion is never absolute; otherwise you'd have a constant mathematical progression and the death-rate would rocket up catastrophically. | - Но больные-то умирают, - заметил Риэ. -Разумеется, риск заражения - величина не абсолютная, в противном случае болезнь возрастала бы с угрожающей прогрессией и привела бы к молниеносной гибели всего населения. |
It's not a question of painting too black a picture. | Правильно, не надо сгущать краски. |
It's a question of taking precautions." | А принимать соответствующие меры надо. |
Richard, however, summing up the situation as he saw it, pointed out that if the epidemic did not cease spontaneously, it would be necessary to apply the rigorous prophylactic measures laid down in the Code. And, to do this, it would be necessary to admit officially that plague had broken out. But of this there was no absolute certainty; therefore any hasty action was to be deprecated. | Ришар позволил себе подытожить прения, напомнив присутствующим, что если только эпидемия сама не перестанет расти, придется пресечь ее распространение, применяя строгие меры профилактики, предписанные законом, а чтобы сделать это, нужно официально признать, что речь идет о чуме; но, поскольку пока что нет полной уверенности, надо еще и еще раз все продумать. |
Rieux stuck to his guns. "The point isn't whether the measures provided for in the Code are rigorous, but whether they are needful to prevent the death of half the population. | - Вопрос не в том, - возразил Риэ, - каковы меры, предписываемые законом, строги они или нет, дело в другом - следует ли прибегнуть к ним, чтобы предотвратить гибель половины города. |
All the rest is a matter of administrative action, and I needn't remind you that our constitution has provided for such emergencies by empowering prefects to issue the necessary orders." | Все прочее - дело администрации, и не случайно в нашем законодательстве предусмотрены префекты, которым надлежит решать подобные вопросы. |
"Quite true," the Prefect assented, "but I shall need your professional declaration that the epidemic is one of plague." | - Бесспорно, - подтвердил префект, - но для этого необходимо, чтобы вы официально признали, что идет речь об эпидемии чумы. |
"If we don't make that declaration," Rieux said, "there's a risk that half the population may be wiped out." | - Если мы и не признаем, - сказал Риэ, - она все равно уничтожит половину города. |
Richard cut in with some impatience. | Тут заговорил явно нервничавший Ришар: |
"The truth is that our colleague is convinced it's plague; his description of the syndrome proved it." | - Все дело в том, что наш коллега верит, будто это чума. Это видно хотя бы из его описаний синдрома заболевания. |
Rieux replied that he had not described a "syndrome," but merely what he'd seen with his own eyes. | Риэ возразил, что он описывал вовсе не синдром, а лишь то, что наблюдал своими собственными глазами. |
And what he'd seen was buboes, and high fever accompanied by delirium, ending fatally within forty-eight hours. | А наблюдал он бубоны, пятна на теле, высокую температуру, бред, летальный исход в течение двух суток. |
Could Dr. Richard take the responsibility of declaring that the epidemic would die out without the imposition of rigorous prophylactic measures? | Решится ли господин Ришар со всей ответственностью утверждать, что эпидемия прекратится сама собой без принятия строгих профилактических мер? |
Richard hesitated, then fixed his eyes on Rieux. | Ришар замялся и взглянул на Риэ: |
"Please answer me quite frankly. Are you absolutely convinced it's plague?" | - Ответьте мне положа руку на сердце, вы действительно считаете, что это чума? |
"You're stating the problem wrongly. | - Вы не так ставите вопрос. |
It's not a question of the term I use; it's a question of time." | Дело не в терминах, дело в сроках. |
"Your view, I take it," the Prefect put in, "is this. Even if it isn't plague, the prophylactic measures enjoined by law for coping with a state of plague should be put into force immediately?" | - Значит, по вашему мнению, - сказал префект, -чума это, нет ли, все равно следует принять профилактические меры, предписываемые на случай чумных эпидемий. |
"If you insist on my having a 'view,' that conveys it accurately enough." | - Если вам необходимо знать мое мнение, считаю, что это так. |
The doctors confabulated. Richard was their spokesman: | Врачи посовещались, и Ришар в конце концов заявил: |
"It comes to this. We are to take the responsibility of acting as though the epidemic were plague." | - Следовательно, нам придется взять на себя ответственность и действовать так, словно болезнь эта и есть чума. |
«Миф о Сизифе» — философское эссе, в котором автор представляет бессмысленный и бесконечный труд Сизифа как метафору современного общества. Зачем мы работаем каждый день? Кому это нужно? Ежедневный поход на службу — такая же по существу абсурдная работа, как и постоянная попытка поднять камень на гору, с которой он все равно скатится вниз.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Падение» — произведение позднего Камю, отразившее существенные особенности его творческой эволюции. Повесть представляет собой исповедь «ложного пророка», человека умного, но бесчестного, пытающегося собственный нравственный проступок оправдать всеобщей, по его убеждению, низостью и порочностью. Его главная забота — оправдать себя, а главное качество, неспособность любить. В «Падении» Камю учиняет расправу над собственным мировоззрением.Впервые на русском языке повесть опубликована в 1969 году в журнале «Новый мир».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В первый том сочинений А.Камю вошли ранее публиковавшиеся произведения, а также впервые переведенная ранняя эссеистика и отдельные эссе из сборников «Изнанка и лицо», «Брачный пир».
«В Верхней Швабии еще до сего дня стоят стены замка Гогенцоллернов, который некогда был самым величественным в стране. Он поднимается на круглой крутой горе, и с его отвесной высоты широко и далеко видна страна. Но так же далеко и даже еще много дальше, чем можно видеть отовсюду в стране этот замок, сделался страшен смелый род Цоллернов, и имена их знали и чтили во всех немецких землях. Много веков тому назад, когда, я думаю, порох еще не был изобретен, на этой твердыне жил один Цоллерн, который по своей натуре был очень странным человеком…».
«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».
«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».
«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».
Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...
Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.