Чукчи. Том I - [3]

9) Chukchee [Essay of a comparative Study of Chukchee Group of Languages]. Handbook of American Indian Languages. Bulletin of the Bureau of American Ethnology, V. 2, Washington 1922.

10) Материалы по ламутскому языку. Тунгусский сборник, Л. 1931.

11) Луораветланский (чукотский) язык. Языки и письменность народов Севера, ч. 3. Труды Научно-исследовательской ассоциации Института народов Севера ЦИК СССР по лингвистике, т. III, Л. 1934.

12) Юитский (азиатско-эскимосский) язык. Там же.

Многотомная монография „Чукчи“ является наиболее значительным произведением В. Г. Богораза и написана на основе материалов, собранных им в „Чукотской землице“ за годы ссылки и экспедиций. Эта работа создала эпоху в изучении чукотской народности и поставила Богораза в ряды крупнейших этнографов современности. С полным правом В. Г. Богораз заявляет в предисловии к настоящему изданию „Чукоч“, что в изучении чукотской народности он был „пионером, несмотря на предыдущие работы Врангеля, Майделя, Аргентова и некоторых других“. Несмотря на то, что „Чукчи“ написаны в начале XX века и покоятся на материалах конца XIX века, они сохранили свое значение и в настоящее время, ибо и сейчас нет другой работы, которая с такой обстоятельностью дала бы картину материального быта, религиозных верований и отчасти социального строя чукоч, одного из наиболее отсталых и наименее изученных народов Крайнего Севера.

Останавливаясь для лучшего понимания „Чукоч“ на обрисовке теоретических взглядов В. Г. Богораза, мы должны припомнить, что он начал свою научную работу, будучи народником и тем самым сторонником русской школы субъективной социологии, хотя и не весьма последовательным.

От субъективной школы в социологии у В. Г. Богораза идет преувеличение роли личности, непонимание общественно-экономической формации, непонимание взаимной увязанности всех сторон жизни общества и беспредельный эклектизм. Влияние этой школы чувствуется во всей работе В. Г. Богораза, и поэтому можно ограничиться лишь приведением одного примера, на котором останавливается сам В. Г. Богораз в предисловии к настоящему изданию. Имея в виду материальную культуру, религию, социальный строй и мифологию, он говорит: „Ранее вопросы, рассматриваемые в этих четырех разделах, представлялись стоящими рядом, теперь они связались в отношениях социально-экономической базы и надстроечных форм“.

Но В. Г. Богораз был не только сторонником русской школы субъективной социологии; в своей исследовательской работе он испытал сильное влияние так называемой американской школы исторической антропологии (родоначальником которой является Боас). Руководящей идеей исторической антропологии, по словам Р. Лоуи, современного корифея этой школы, является… избегать всеобъемлющих и шатких теорий минувшего и приняться за трезвое историческое исследование, связанное с интенсивным местным изучением отдельных областей»[3]. «Всеобъемлющими и шаткими теориями» Лоуи считает марксизм и учение Л. Моргана.

История, в понимании исторических антропологов, заключается в отрицании «химерического закона социальной эволюции», в признании невозможности разграничения «хаотического смешения культур», в сосредоточении исследования на ограниченных историко-географических областях. Отправной точкой исторических антропологов при рассмотрении начальных эпох человеческой культуры является признание извечности частной собственности и отдельной семьи, следовательно, отрицание первобытного коммунизма, отрицание рода как всеобщей ступени в развитии общества, в частности отрицание примитивности материнского рода. Все свое внимание исторические антропологи направляю на разрешение частных, местных проблем, испытывая отвращение к синтезу полученных выводов. Поэтому не приходится удивляться, что эмпиризм расцветает пышным цветом в работах «исторических» антропологов.

«Чукчи» представляют типичный пример эмпирической работы, сделанной в духе американской школы исторической антропологии. Подробно описывается материальный быт, религия и т. д. чукоч, но нет ни малейшей попытки определить ступень общественного развития, на которой находятся чукчи, найти место чукоч в общей цепи развития человеческого общества, выявить основные закономерности чукотского общества. Эмпирической характер «Чукоч» и его недостатки признает сейчас и сам автор. Так, в предисловии к настоящему изданию «Чукоч» автор говорит:

«Переходя к пересмотру всего материала моей монографии с новой точки зрения, я должен прежде всего отметить эмпирический характер своей работы. Я старался следовать за фактами и с некоторым трудом решался на обобщения. Ибо я должен сказать вообще, что во время моей полевой работы, а также и после того, я относился с недоверием ко всем существовавшим в то время теориям развития первобытного общества. В этом отношении я в то время больше приближался к Францу Боасу, который до сих пор во всех этнографических и социологических вопросах занимает такое же преувеличенно осторожное, скептическое положение»[4].

Эмпиризм привел В. Г. Богораза также к пренебрежительному отношению к научной терминологии, и она у него отличается чрезвычайной расплывчатостью, нечеткостью и неопределенностью. Даже в одной из своих наиболее теоретических работ Богораз посчитал возможным сказать: «Я… не придаю особого значения точному определению терминологии»