Чудовище Южных Окраин - [12]

Исангард смотрел на все это широко распахнутыми глазами.

— Что это, Кода? — спросил он шепотом и вцепился в мою руку.

— Рот закрой, — деловито сказал я. — Ты еще не понял? До чего ты наивный, Исангард, просто удивляюсь. Она дурачит тебя, прикидывается человеком, и тебе даже не приходит в голову заглянуть в ее мысли и вычитать там как по-писаному, что ей уже лет двести, что она нелюдь и много что еще…

— Я не читаю чужих мыслей, — заявил он, помрачнев.

Только подслушиваешь, подумал я и, ступив на мох, для верности немного потоптался.

— Она превратилась, — сказал я. — Молодец девчонка! Тут мягко и шипы не прокалывают. Лучше всего не идти, а катиться, так давление меньше.

Он все еще медлил.

— Не могу я, — признался он. — Боюсь сделать ей больно.

Стоя на мху, я не выдержал и заорал:

— Так выхода же другого нет! Гуманист нашелся…

По мху прокатился вздох, и он, наконец, решился. Придерживая меч и мешок с нашим походным барахлом, он опустился на кромку мха и быстро, как будто его запустили хорошим пинком, перекатился на другую сторону ловушки. Я торжественно следовал за ним.

Да, молодец все-таки эта Имлах. Отбросила ложную гордость и показала, кто она есть. Ведь даже от феи может быть толк, если, конечно, фея постарается.

Мы выбрались на холм и почти сразу же нашли родничок. Вода в нем была необыкновенно вкусной, и я надеялся, что она не содержит в себе яда. Я уже рисовал себе в мыслях приятную картину, как мы тут отдыхаем и попиваем чаек. Поэтому я, позабыв усталость, принялся помогать, распаковал вещи и принес немного веточек, пока он валил высохшую елочку и отстругивал от ствола щепу.

Мох все еще лежал, и никакой Имлах не было в помине.

— Может быть, с ней что-то случилось? — спросил Исангард, подвешивая котелок над огнем.

— Дурак ты. Она фея, говорят же тебе. Что с ней сделается?

Мне почему-то не понравилось, что он так о ней беспокоится. Но он меня не слушал. Встав на ноги, он обвел глазами лес и болото. Уже начало темнеть, так что в сумерках он сумел разглядеть совсем немного.

— Ты последи за огнем, а я сейчас приду, — заявил он и потопал вниз, к трясине. Я смотрел, как заваривается чай, и на минуту опять подвел палку с висящим котелком над огнем, чтобы чай разок провернулся. Исангард запрещает мне это делать, говорит, что так недалеко до наркомании, но по мне, наркоманы — это те, кто не может жить без листьев ката, а чай — штука невинная.

Из темной ложбинки донесся его вопль:

— Имлах!

В голосе было столько тревоги, что я чуть котелок не выронил.

За моей спиной что-то зашуршало. Я резко повернулся и сразу же вытаращил глаза — желтые, круглые. Они всегда производят сильное впечатление на незваных гостей. Даже если гости из нечисти. На севере Пустынный Кода — весьма редкое явление, они все поначалу пугаются, потому что не знают, чего от меня можно ожидать.

Но это была Имлах. Грязная, вся в лохмотьях, еле живая от усталости и, по-моему, страшно смущенная.

— Явилась, — проворчал я, тоже почему-то чувствуя неловкость. И, встав во весь рост, крикнул, обращаясь к ложбинке: — Исангард! Она здесь!

Он примчался почти в тот же миг, и физиономия у него была встревоженная. Еще меньше мне понравилось, как он схватил ее за руки и, слегка отстранив, принялся изучать взглядом ее многочисленные царапины.

— Эх, ты… — сказал он и ласково усадил ее на бревно возле нашего костра. Он вытащил из сумки какую-то ветошь и принялся поливать ее чаем. По его мнению, ссадины лучше всего промывать именно чаем.

— Я ведьма, — тихонько созналась она. — Ты уж прости, Исангард. Не хотела тебе говорить.

— Не надо ничего говорить, — сказал он. — На самом деле все это ерунда.

— Если хочешь знать, Имлах, — сказал я, — у Исангарда была одна знакомая богиня.

Я думал, что Имлах завянет от этих моих слов, но она как будто их не расслышала.

— Завтра я буду в полном порядке, — сказала она. — Шипы были здорово ядовитые, но для мха неопасные. И для нечисти тоже. — Она слегка покраснела под разводами грязи. — А вот человеку смерть. Я потом еле содрала с себя отравленный мох… Ладно, это все мелочи. Главное — что мы прошли.

— Главное даже не это, — негромко сказал Исангард, усаживаясь на землю возле ее ног. Его темные глаза тихонько засветились. Такими они становятся, когда он чует надвигающуюся опасность. В отличие от нормальных людей, Исангард почему-то радуется, встречая на своем пути различные неприятности. Он уверяет, что это разнообразит его монотонную жизнь.

— А что, по-твоему, главное, Исангард? — спросил я.

Ответ превзошел все мои наихудшие предположения.

— Главное, Кода, что мы теперь точно знаем: кому-то не нравится, что мы идем этой дорогой. Значит, мы идем куда нужно.

— А… ты нашел себе занятие по душе? — горько произнес я. — Будешь спасать неизвестно кого от неизвестно чего. А я только Пустынный Кода. Я хочу нормально дожить до старости.

Он уже привык к тирадам подобного рода и перестал обращать на них внимание. Я это знал и ворчал больше для порядка. Чтобы он не очень расслаблялся.

Имлах задумчиво терла красочный кровоподтек на ноге пониже колена. Я догадался почему-то, что он возник на том месте, где я потоптался, доказывая Исангарду, что с девчонкой ничего не случится, если по ней немного походить ногами.