Чудовище - [8]

Последний отмеченный на карте поворот, и перед моим взглядом предстает фонтан. Как он не подходит к этим улицам! Каменные ангелочки выдувают струйки воды и смеются поверх падающих капель. Ангелочки так похожи на настоящих детей, что я касаюсь их рукой, чтобы убедиться, что они не живые. Под пальцами — холод и влага. Отец предупреждал, чтобы я поплотнее куталась в плащ, но я все равно окунаю в воду хвост, брызгаю на ангелочка и смеюсь, а потом спохватываюсь и зажимаю рот рукой.

Ночью в городе так тихо, что, пожалуй, мой смех может всех тут перебудить.

С улицы на противоположной стороне фонтана доносятся чьи-то шаги. От страха у меня вздыбливается чешуя, а когти сами собой выскальзывают наружу. Если меня поймают, то догадаются про отца. И тогда колдун снова ему отомстит. Я этого не допущу. Я надвигаю капюшон пониже, скрывая лицо, прячу хвост и укрываюсь в тени ближайшего дома.

И не дышу.

Несколько мгновений спустя к фонтану выскакивает фигурка примерно с меня размером, огибает фонтан и ныряет в переулок. Мальчик — это наверняка был мальчик — даже не заподозрил, что здесь кто-то есть.

А я его разглядела. И учуяла его запах — в воздухе струится легкий аромат корицы. Пронизанные лунным светом каштановые волосы летят по ветру у меня перед глазами, словно наяву.

Что этот мальчик делает ночью у фонтана? Отец говорил, что в городе детям запрещено выходить на улицу после заката. В темноте, при лунном свете черная магия набирает силу, и подцепить проклятие болезни ночью куда проще. Солнце село уже давно, а мне что-то подсказывает, что мальчик этот никак не старше меня. Ему сейчас на улице не место.

Впрочем, мне не до каких-то там мальчиков. Я пришла за девочками, которые сидят в темнице у колдуна. Карта подсказывает, что надо миновать фонтан и идти дальше по улице, с которой прибежал мальчик. Он бежал — и я бегу тоже. В этой части города дома выше, чем там, откуда я пришла. В них по два, по три этажа, и сложены они из солидного, надежного кирпича. Вряд ли они жилые.

Передо мной вырастает здание, возле которого на карте стоит пометка «тюрьма». Оно квадратной формы, кирпичное, в два этажа. По стенам ползет плющ. Оно ничем не отличается от всех остальных зданий на этой улице. Значит, колдун спрятал девочек прямо под носом у горожан. Хитроумный ход, даже коварный. Может быть, здесь есть какие-нибудь амулеты, чтобы отпугивать незваных гостей? Но нет — я подхожу к зданию совершенно беспрепятственно.

Остается проскользнуть мимо сторожей, которых мог поставить у тюрьмы колдун. Перехитрить их, наверное, непросто, но отец меня и к этому подготовил. Я обхожу здание сзади, внимательно следя — не блеснет ли любопытный глаз, не выдаст ли себя шорохом притаившийся стражник. Никого не обнаружив, я взлетаю на крышу, а потом быстро складываю крылья и пригибаюсь, стараясь слиться с черепицами. Там, внизу, бьются в сонной тишине десятки сердец. Это те, кого я искала.

Осмелев, я тихо-тихо снимаю несколько черепиц и просовываю голову меж стропил. В темноте движутся две тени. Стражники. Девочек не видно. Наверное, они в другой камере. Я чувствую, что они совсем рядом.

Я снимаю с пояса склянку и бросаю вниз, как учил отец. Стекло разбивается о пол, белый порошок вспухает летучим облачком и за несколько секунд заполняет всю комнату. Белая пелена дотягивается до стражников, и тени замирают. Мне кажется, будто темные фигуры вбирают в себя белизну, но это, конечно, обман зрения.

Через несколько секунд стражники крепко спят, повалившись на пол.

Я мягко касаюсь ногами каменного пола. Лица у стражников расслабленные, спокойные. У плохих людей таких лиц не бывает. Почему же тогда стражники помогают колдуну? Наверное, он их зачаровал. Отец говорил, что магия может делать очень странные вещи, каких и представить невозможно.

Комната, в которую я попала, похожа скорее на вытянутый коридор. В кольцах по стенам торчат факелы. На внутренней стене — та самая дверь, которую я ищу. Замок быстро поддается когтям, каких-нибудь две минуты — и я внутри.

К этому зрелищу отец меня не подготовил.

В комнате рядами стоят больничные койки. На койках спят больные девочки, от самых маленьких до почти взрослых. Младшим из них, наверное, лет по семь, а самой старшей — около восемнадцати. Запах крови висит в воздухе, словно туман, грозя заглушить мои животные чувства. Это не простая болезнь; проклятие покрывает их тела нарывами, сочится кровавым потом, навевает горячечные сны. Я иду между рядами, не в силах поверить увиденному. Я не могу сосчитать, сколько здесь девочек, но сознание того, насколько необъятна моя задача, грозит раздавить меня.

Я могу забирать только по одной девочке за ночь.

Отец говорит, что за нас — время и тайна.

Но… но как мне выбрать, кого унести? Кого спасти из этого кошмара?

Внезапно внутри у меня поднимается тошнота, и я бросаюсь к ближайшему ночному горшку, которому и дарю свой ужин.

Я здесь уже была. Я здесь умерла.

Отец говорит, что не знает, как все было, но мое внутреннее чувство не лжет. Может быть, он потому и решил не возвращать мне память — знал, что придется послать меня в этот кошмар? Если так, то это, должно быть, и есть милосердие.